Курс на жизнь - Галина Милоградская

— Ты совсем запутался. — Тяжело вздохнув, Дэниз обняла его и пробормотала: — Разберись во всём и дай ей шанс. Если ты действительно хочешь, чтобы она была рядом. Только если ты на самом деле этого хочешь.

Никогда после Лора не могла вспомнить, чтобы было так отчаянно больно, пусто и одиноко, как в первые месяцы после возвращения домой. Бесконечные интервью выматывали настолько, что, оказавшись в номере, в который её поселили, она только и могла, что сворачиваться калачиком в огромной ванной и тихо плакать от усталости. Никакой поддержки, только участливое, лицемерное сочувствие, от которого сводило скулы. Но всё это делалось для безопасности — Криса в том числе. Лора представляла, что он смотрит каждое её интервью, и мысленно обращалась к нему, надеялась, что он увидит, почувствует, как без него плохо.

Ночами стали приходить кошмары. Никогда на них не жалуясь прежде, теперь Лора задыхалась от пережитого ужаса, просыпаясь в холодном поту. Во сне она теряла Криса, снова и снова, каждый раз по-разному: Майк выстреливал ему в голову, и на лицо Лоры летели горячие брызги. Он пытал его у неё на глазах, а она не могла пошевелиться, пока глаза Криса не застывали навсегда. Порой в кошмарах появлялись Келли или Брэдфорд, они приходили к ней и с усмешкой говорили, что всё было зря. Что информация, которую они везли через страну, ничего не изменит. Никогда. И что они найдут Криса и убьют его, а после придут за ней.

Лора с трудом дождалась возвращения домой, чтобы попасть на приём к своему психотерапевту, и теперь на тумбочке у кровати заняли своё место антидепрессанты и успокоительное. На работу вернуться сразу не удалось: Локвуд был непреклонен — отдыхай, набирайся сил, столько перенести пришлось! Лора не стала спорить, просто отключила телефон и уехала в Калифорнию. Тёплое солнце, пальмы, шезлонги и холодные коктейли — разве не об этом она мечтала? Только в её мечтах рядом был Крис, и всякий раз, когда Лора думала о нём, когда представляла его лежащим рядом, тело отзывалось физической болью.

Раньше Лора не представляла, как можно страдать без человека. Конечно, в жизни всякое бывало: расставания, предательства, обиды. Но такого всепоглощающего отчаяния, которое захватило целиком, прежде испытывать не удавалось. Тоска по нему стала осязаемой, постоянной спутницей, без которой не начиналось утро, и не заканчивался вечер. Она видела его везде: искала в толпе знакомый разворот плеч, прислушивалась к голосам вокруг, вздрагивала от редких звонков. Вернувшись на работу, думала, что сможет отвлечься, но на деле получалось только хуже. Столько слёз, объятий от родных, чужих переживаний за близкого человека и счастья вынести было просто невозможно.

Когда переставали мучить кошмары, приходили сны гораздо хуже — в которых Крис её любил. Его руки скользили по телу, губы очерчивали каждый изгиб, дыхание шевелило волосы на затылке. И каждый этот сон был таким реальным, что она просыпалась с отчаянно колотящимся сердцем, тщетно пытаясь поймать ускользающую фантазию и задержать её хоть ненадолго. Лора не знала, что тяжелее — видеть его смерть или таять в его объятиях, зная, что это никогда не повторится.

Прошёл год, а от него по-прежнему не было вестей, что, впрочем, не удивляло. «Дело энергетиков», как окрестили крестовый поход ФБР против сенаторов и мафии в прессе, только набирало обороты. Громкие детали расследования, которые дозировано «просачивались» в прессу, не сходили с первых страниц газет и с передовых новостей, и Дэвид, с которым Лора поддерживала связь, говорил, что всё идёт по плану. Ещё полгода потребовалось, чтобы окончательно разрубить политический узел, посадить всех виновных, но резонанс был таким мощным, что по стране даже прокатилась волна митингов. Люди требовали от власти прозрачности и отчётов, власть, поняв, что лучше бы замяла дело, сместив чиновников раньше, вяло огрызалась.

Поначалу Лору увлекал процесс, она даже пыталась следить за ним, но быстро потеряла интерес, растворяясь в привычном колесе: дом-работа-дом. Переживания постепенно отступали на второй план, кошмары ушли, и Крис всё реже приходил во сны. Лора начинала забывать его голос, его смех, черты его лица сгладились, постепенно затираясь безжалостной памятью. У неё даже не осталось от него фотографии, словно он был призраком — вошёл в её жизнь, спас и исчез. Порой она называла его ангелом-хранителем, а порой ненавидела и проклинала, глотая слёзы и сухой мартини с водкой. Наверное, прошёл бы год-другой, и наваждение по имени Кристофер Лаберт отпустило бы окончательно, если бы не случайная встреча июньским вечером на набережной. Эмма пригрозила, что перестанет с ней разговаривать, если Лора не составит ей компанию пятничным вечером. Лора не сильно сопротивлялась, ей и самой осточертело сидеть в четырёх стенах и стенать по потерянной любви, поэтому в семь она вышла из такси, поправляя ремешок на лёгком летнем платье тёмно-зелёного цвета. Просто выпить, посмотреть на людей, которые ничем не болеют и не собираются умирать на твоём столе, и послушать Эмму, рассказывающую о своём новом головокружительном романе.

Небольшой ресторанчик прямо у воды был наполовину пуст: здесь не было громкой музыки, танцпола, а белоснежные скатерти с букетиками гортензий на столе навевали на большинство гуляющих скуку. Лора заняла место в углу и, заказав аперитив, уставилась на Большое Колесо, наблюдая за тем, как огни карусели отражаются в тёмной воде. На душе впервые за долгое время было спокойно.

— А я говорила тебе, что Нэнси — лучшая! — послышался до боли знакомый голос. Лора застыла и медленно повернулась к проходу, по которому, рассекая ресторан, как гордый трёхпалубный крейсер, плыла Дэниз. Прижав телефон к уху, она возмущённо размахивала рукой, и её глубоко беременный живот приподнимался и опускался в такт. — Милый, не спорь! Нет, она уложит детей. А ты мне на что? Знаешь, я вырвалась из дома впервые за полгода, и если ты испортишь мне…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дэниз увидела Лору, сбилась с шага и замерла. Потом быстро пробормотала в трубку:

— Надеюсь, ты справишься, — и отключилась.

Лора внимательно смотрела на неё, окидывая взглядом всю и сразу, от длинного белого сарафана для беременных до небрежно рассыпанных по плечам волос, и чувствовала, что не может сделать даже крохотный вздох. Сердце сжалось, в ногах разлилась слабость, и нервная улыбка мазнула по губам.

— Привет. — Она не могла проигнорировать её, как бы ни хотела. Хотя хотела, и очень сильно. Сколько раз, думая о Крисе, она представляла, что он уехал вместе с Дэниз? Сколько раз вспоминала каждую его фразу про неё, то, каким светом озарялось его лицо, когда он смотрел на неё? Дэниз могла бы связаться с ней, могла бы поговорить, но не сделала этого. И теперь обида горела в груди, обида и злость.