Встретимся в Силуране! - Ольга Голотвина

… Длинный черный коридор с низким каменным сводом слабо освещен факелами, закрепленными в скобках далеко друг от друга В глубоких нишах гремят кирками изможденные полуголые люди. Ильен не успевает разглядеть подробности этой мрачной картины: слышен глухой гул, по потолку бежит глубокая трещина, четко различимая даже в полумраке. Начинается паника, люди пытаются выскочить из ниш. Теперь видно, что они прикованы за лодыжки тонкими цепями к железному пруту, идущему вдоль коридора. Двое надсмотрщиков, то и дело тревожно поглядывая наверх, кидаются снимать с рабов цепи. Успевают освободить двоих-троих, а затем, отчаянно крича, бросаются наутек. Подземный гул становится громче, каменный свод проседает, стены смыкаются, сминая людей в кровавую кашу…

Ильен с полными слез глазами отступил от учителя. Мальчик не мог заставить себя выговорить хоть слово. Молчал и Айрунги. И все же меж этими двоими не было неясности: оба видели одно и то же и знали это.

– Нам пора! – фальшиво-бодрым голосом возвестил Айрунги, убирая ожерелье под одежду. – Жаль, нельзя прихватить с собой зайца: еще опасно к костру подходить. Нам сейчас… – Айрунги прислушался к своим ощущениям, погладил сквозь ткань балахона ожерелье и решительно ткнул пальцем перед собой: – В ту сторону!

И решительно зашагал туда, куда звал его колдовской амулет. Ильен поспешил следом, растерянный, испуганный, глубоко несчастный…

Туман был повсюду – вился вдоль стен подземного коридора, клубился посреди небольших пещерок, сочился из трещин и расселин. Странный это был туман – светящийся, переливчатый, беспокойный. Ни на миг он не желал зависать однотонным серым маревом. Серебристо-жемчужные струи вели замысловатый, прихотливый танец. Они обвивали, оплетали Арлину, словно приглашали ее потанцевать с ними.

Но Волчице было не до танцев: она боялась споткнуться и смять глиняную фигурку, которую несла перед собой. Второй раз наверняка не удастся вылепить эту лукавую добродушную мордочку, эти пухлые короткие лапки, этот куцый хвостик на круглом толстеньком задике… Арлина все утро провозилась с комком серо-желтой глины – и вот вам, пожалуйста! Такой обаятельный звереныш получился!

Керумик предложил обжечь удачную фигурку на костре, но Арлина и Эрвар, поразмыслив, от этой идеи отказались. Притворяшка должен легко менять облик. Если уж принимать всерьез эту безумную затею, то лучше оставить фигурку мягкой…

Пронизавший гору коридор делал все новые повороты. Арлина была возбуждена, но страха не чувствовала – скорее, предвкушала странное блаженство, которое охватывает душу и тело после каждого лихого приключения. Керумик прав: Мир Людей такого дивного ощущения дать не может!

Внезапно Волчица остановилась, поймав себя на том, что совсем не вспоминает об Аранше. Как-то вылетело из головы, из-за чего она тащится с куском глины в это опасное место. И даже без оружия: Эрвар припомнил, что покойный высокородный идиот, когда статую в пещеру поволок, меч у входа оставил…

Про Араншу она, выходит, и не думает… так ради чего этот риск?

И ослепительным, ярким открытием пришел ответ: да просто ради риска!

В том-то и коварство Подгорного Мира, что за самые опасные передряги он награждает ни с чем не сравнимой радостью.

Радостью, которая заставляет забыть обо всем, что было и что будет.

Да что за отрава такая разлита в здешнем воздухе? Как же Арлине будет этого не хватать, когда она вернется в Мир Людей!

При мысли о возвращении тоскливо заныло сердце. Арлина сжала зубы и попыталась думать о близнятах. «Хорошие мои, маленькие мои… » – шептала вслух женщина, но слова растворялись в тумане, уплывали со светящимися полосами. Руки еще помнили мягкую, теплую тяжесть родного тельца, но лица малышей никак не вставали перед взором Арлины.

Детеныши. Всего-навсего детеныши.

Чем же может прельстить ее Мир Людей? Что она там оставила такого, без чего и жить нельзя?

И вдруг женщина чуть не выронила глиняную фигурку, потому что хитрая память показала ей того, кто уже три года был смыслом и сутью ее жизни. Того, кого она не забудет в Бездне и за Бездной.

Красивое, веселое лицо с белозубой улыбкой, с насмешливыми карими глазами, с ямочкой на твердом подбородке. Вокруг этого, лучшего в мире лица каштановым ореолом растрепались волосы.

Ралидж! Он же сейчас идет прямо к смерти!

Но ведь она, Арлина, для того и живет на свете, чтобы у любимого все было хорошо…

Она забыла лица детей? Как глупо! Ведь они так похожи на отца!

И пусть Подгорный Мир не дразнит сладкими приманками. Арлине некогда. Ей мужа спасать надо.

Может, потом ей будет плохо… может, она будет тосковать по тому, что оставит здесь… Но это касается только ее, а значит – это чепуха, не стоящая внимания. В этом мире и во всех иных мирах нет ничего важнее, чем жизнь и счастье Ралиджа!

Но Ралидж не простит, если она бросит здесь Араншу. Значит, наемницу надо выручать – тоже ради любимого.

А Керумик – дурак. Как он мог подумать…

Арлина – женщина одной страсти, одного чувства – дерзко усмехнулась и пошла вперед по увитому туманными струями коридору.

* * *

Из провала тянуло холодом. Туман над ним был плотным, серым и каким-то колючим.

Арлина поежилась, подошла к самому краю обрыва, поставила там свою глиняную игрушку, отошла на несколько шагов и села на камень. Весь ее дерзкий задор исчез в этом недобром месте, Арлина почувствовала себя маленькой девочкой, которая провинилась и ждет наказания.

Нельзя поддаваться нелепому страху! Зачем она сюда пришла?.. Ах да… притворяшка… милый, славный зверек, не злой, не кусачий…

Арлина постаралась сосредоточиться на смешном существе, которое спасается от хищников тем, что меняет свою внешность. Но что-то мешало женщине, путало ее мысли. Словно кто-то большой и сильный встал рядом, пальцем приподнял подбородок, властно заглянул в глаза: «Кто ты? Имеешь ли ты право быть здесь? »

Не отвлекаться! Притворяшка… что он ест? Насекомых… птичьи яйца… Что он любит? Он любит… любит валяться на солнышке…

А в голову упорно лезут неуместные воспоминания, не имеющие никакого отношения к скрытому в тумане куску желтой глины.

Вот она, Арлина, стоит на крепостной стене Найлигрима и поет беззвучную песню – на низких нотах, какие не может уловить человеческое ухо. И сражающиеся внизу воины, застигнутые «песней-невидимкой», бросают мечи и в ужасе разбегаются куда глаза глядят…

А вот Арлина простирает руки с уступа скалы – и дремавший вулкан просыпается, раздирает горный хребет и заливает окрестности клокочущей лавой…

Почему эти мысли так не вовремя к ней прицепились? Или… или нечто могущественное копается в ее душе?

Нет, она не даст себя сбить! Притворяшка… он еще маленький… совсем детеныш… он еще подрастет…