Рыбы молчат по-испански - Надежда Беленькая

– Честно сказать, неважно… – Луис замялся. – Спали всего два часа – с шести до восьми утра.

– А вы?

– Мы и не ложились. Всю ночь пытались их успокоить. Как тут уснешь?

– Позавтракали?

– Уже давно. Внизу, в ресторане.

– Что вы им дали на завтрак?

– Йогурты, блинчики, бутерброды, конфеты, печенье. Нам пришлось их остановить, иначе они бы лопнули. Аппетит у них замечательный, – Луис устало усмехнулся.

– Как Мария?

– Ниночка, я вот что хотел попросить: может, ты к нам приедешь? Я все понимаю: ты занята. Но у нас кончаются силы…

– Конечно, приеду.

Через час Нина была в гостинице «Украина». На этот раз дорога от метро не показалась ей такой безнадежно долгой – при солнечном свете все выглядело намного веселее. «Какая все-таки красота», – подумала Нина, любуясь издали сталинским замком.

Номер, в котором поселились Луис, Мария и их дочки, располагался на шестом этаже. Гостиная и спальня с претензией на роскошь в советском понимании: потолочная лепнина и хрустальная люстра, высокие двери с медными ручками, массивная старомодная мебель. Нина с интересом рассматривала все вокруг: она была в «Украине» впервые. По Москве ходили слухи, что скоро гостиницу закроют на реконструкцию, а после реконструкции – Нина точно знала – «Украина» преобразится и перестанет быть прежней.

Когда она вошла, девочки как заведенные прыгали на кровати, одновременно подлетая вверх и одновременно опускаясь – бессмысленные, лихорадочно блестящие глаза, слипшиеся от пота волосы.

– Они так все время, – объяснил ей Луис, кивая на дочек.

За ночь он побледнел, осунулся и весь как-то сник. Казалось, он провел ночь не в гостиничном номере, а в клетке с дикими зверями. Мария лежала в гостиной на диване. Она едва поздоровалась с Ниной. Один глаз у нее покраснел и заплыл, и она прижимала к нему мокрое полотенце.

Весь номер – ковровое покрытие на полу, диван, кресло, телевизор – все усыпано перьями из лопнувших подушек. Шторы сорваны с креплений. Стены измазаны губной помадой. Вещи вывернуты из чемоданов и разбросаны по полу. Журналы растерзаны. Торшер опрокинут и разбит. Подаренные куклы расчленены: отдельно голова, отдельно руки, ноги, туловище.

Выйти на улицу сестры отказались наотрез, когда же их пытались одеть – царапались и кусались.

– Мобильный Марии, – пожаловался Луис, – Даша утопила в унитазе.

– Почему же ты не отнял? – удивилась Нина.

– Это произошло в одно мгновение, – толстяк виновато развел руками. – Я просто не успел.

– Нина, – Мария слабо шевельнулась на диване. – Понимаешь, такое дело… Девочки все время раздеваются догола, раздвигают ноги и показывают половые органы. Делают неприличные движения… Откуда это? Кто их научил?

– Не знаю, – растерялась Нина. – В детском доме про это ничего не говорили.

– Может, у них в группе дети так играют? Ведь они совсем маленькие и не понимают, что это значит.

– Да-да, – рассеянно отвечает Нина. – Конечно, не понимают.

В этот миг ее мобильный заливается жизнерадостной трелью. «Надо бы сменить рингтон», – с досадой думает Нина.

– Приветик, – наиграно ласково, как показалось Нине, пропел голос Ксении. – Как дела?

– Отвратительно, – огрызается Нина. – Я у наших испанцев.

– И что? – Ксения как будто удивлена.

– А то, что девчонки им все тут разгромили. Это не дети, а дьяволята. Утихомирить их невозможно, они не понимают человеческих слов. Растерзали подушки, все измазали помадой. Не представляю, как они потом будут сдавать номер. А самолет? Вообразить страшно, ведь до Мадрида лететь больше четырех часов.

– Э-э, – вслух размышляет Ксения. – Короче, делать нужно вот чего: веди их по-быстрому в консульство и отправляй в Испанию. Посадим в самолет, остальное нас не касается.

– Как же не касается? Это живые люди! Девочки психически больны. Их надо галоперидолом лечить, а не в Испанию отправлять. Я уже звонила в детдом…

– Да? И что тебе там сказали? – быстро спрашивает Ксения.

– Вот то самое и сказали. Девочек можно затормозить только сильными препаратами…

– Значит так, – в голосе Ксении слышатся железные нотки. – Никаким галоперидолом никто их лечить не будет, это раз. Персонал детдома любит преувеличить, особенно Елена Ильинична, директор – я давно заметила. Это два. И третье. – Она делает паузу. – Мы с тобой работаем, а не благотворительностью занимаемся. Наша задача – чтобы у клиентов появились дети, а остальное попросту не наше дело.

– То есть как не наше дело? Дети должны быть нормальные, разве нет?

– Они и будут нормальные. Главное – пусть убираются в свою Испанию как можно скорее. Перелет, смена обстановки – это очень сильный шок. Через неделю девчонки будут как шелковые.

– Да они едва не плачут, – возражает Нина.

– Кто?

– Испанцы. Они просто раздавлены.

– Ничего… Привыкание часто бывает тяжелым. Поверь мне, – добавила Ксения уже мягче. – Я ведь не один год в этом деле кручусь… Всякое бывает. Одни приспосабливаются друг к другу быстро, другие чуть дольше. Фигня, не переживай.

– Значит, у тебя были похожие случаи?

– Были, Ниночка. Честное слово, были. Не только такие, а еще и похуже. Скажи родителям, что детдомовские дети поначалу часто ведут себя именно так. Позже все наладится. Нужно терпение. И время.

Нина почувствовала некоторое облегчение. Все будет хорошо. Просто у нее мало опыта, а у Ксении он есть. Ксения видела куда больше детей, и Нина ей верит.

Она помогла Марии собрать разбросанные по всему номеру вещи – детские одежки, ботинки, перемазанные потекшей шариковой ручкой полотенца, игрушки, разорванные книжки, фольгу от «киндерсюрпризов». Подтерла чью-то блевотину в углу. Одела и привела в порядок сестер, сполоснула с мылом их перепачканные помадой мордашки. Перевела испанцам все, что ей объяснили в детдоме про еду.

Потом спустились в ресторан, где Даше и Ане принесли обед – Нина сама заказала им блюда. Вырвала из блокнота листок бумаги и записала, как и чем следует их кормить.

– Вовремя ты нам насчет сахара сказала, Нина. Большое тебе спасибо, – поблагодарила Мария, когда они прощались. – Буду теперь знать: никаких конфет, ничего сладкого. Мы-то думали – все наоборот…

Оставшиеся два дня сестры вели себя вполне пристойно. Их посадили на голодную диету, режим питания строго контролировала Нина. Даша и Аня съедали бутерброд на завтрак, тарелку супа на обед и пюре с куском хлеба на ужин. К удивлению испанцев и Нины, они не протестовали. Покорно уплетали скудную пайку, вытирали салфеткой рты и говорили «Спасибо». К вечеру первого же дня им выдали альбомы и карандаши, и до самой ночи они рисовали. Делали они это, по правде сказать, тоже не совсем обычно – рисовали весь вечер до упора, пока не вышла бумага и не стерлись грифели цветных карандашей.