Совсем не респектабелен - Мэри Джо Патни

— Гнить тебе в аду, Маккензи! — Говард поднял дробовик к плечу и прицелился.

Когда палец контрабандиста застыл на спусковом крючке, Баптист, мгновенно выхватив пистолет из кармана, спокойно прицелился и в упор выстрелил Говарду в спину. Тот издал булькающий звук, вытаращил глаза от удивления и рухнул на пол.

Некоторое время в пещере стояла полная тишина. Потом Мак громко выдохнул и подошел к огню. Его трясло от холода и от всего, что произошло. Убедившись, что Говард мертв, он возвратил Баптисту нож и протянул ледяные руки к огню. Потом спросил:

— Почему, Жан-Клод? Неужели ради денег? Ты ведь не поверил, что они пытаются поймать сбежавшую наследницу, так? Иначе бы рассказал мне об этом.

У Баптиста так дрожали руки, что он чуть не выронил нож.

— Я подозревал, что Суиннертон что-то темнит, но я не видел особой беды в том, чтобы рассказать ему, как проще проникнуть в клуб. Я и не думал, что начнется стрельба.

Мак пытливо взглянул в лицо человека, которого считал своим верным другом.

— Сколько они тебе заплатили?

— Я сделал это не ради денег, — сказал он, скривив губы. — Их французский хозяин пообещал мне вывезти из Франции мою мать. Я не виделся с ней с тех пор, как бежал оттуда во времена Террора.

Мак понимал его — он многое отдал бы за возможность снова увидеть свою мать хотя бы на час.

— Они сдержали свое слово?

— Они прислали мне копию свидетельства о ее смерти. — У Баптиста дрогнул голос. — Оказывается, она умерла более двух лет назад. Так что я понапрасну предал вас и Англию.

Несмотря ни на что, Мак не мог не испытывать жалости к этому человеку. Видит Бог, он и сам наделал много ошибок. Нельзя, например, было спать с женой своего товарища-офицера, из-за этого он чуть не погиб.

— Скажи, что еще тебе известно о заговоре. Кто в нем участвует, с кем они связаны во Франции? Наверняка не с Наполеоном.

— С Жозефом Фуше, — произнес Баптист дрожащими губами.

Так… Безжалостный французский революционер, комиссар полиции.

— Но он, кажется, сейчас не у дел?

— Да. И хочет вновь заслужить благорасположение Наполеона.

Мак тихо присвистнул. Теперь многое становилось понятным.

— Кто входит в число заговорщиков в Англии? Наверняка этот Фуше не связывался с тобой напрямую?

Баптист покачал головой.

— Лорд Фендалл и Руперт Суиннертон являются единоутробными братьями. Их мать Мария-Тереза Круазе была сестрой матери Фуше.

— Значит, Суиннертон и Фендалл — двоюродные братья Фуше. — Мак нахмурил брови. — Ты, кажется, говорил, что твоя семья из той же деревни, что и Фуше?

— Да. Из Ле Пеллеран возле Нанта. Он был старше меня, и я не был с ним знаком. Но его семью я знал. — Баптист передернул плечами. — Вот почему у меня были дружеские отношения с лордом Фендаллом. Ему нравилось слушать мои рассказы о деревне, в которой он, еще ребенком, побывал несколько раз. И мне нравилось, что у нас есть что-то общее. Мне до последнего не приходило в голову, что ему не следует доверять.

— Предполагаю, им хотелось богатства и власти.

— Именно так. Я не знаю подробностей, — сказал Баптист, — но им обоим были обещаны большие поместья во Франции и огромные деньги.

— Ты знал француза, который был убит в клубе?

— Я не знал людей, которых в тот вечер привел с собой Суиннертон. Но Фуше настоял, чтобы в эту группу включили нескольких людей, которые должны были защищать его интересы.

— Но когда ты понял, что случилась беда, почему ты не сообщил об этом властям?

— Чтобы напороться на еще большие неприятности? — цинично спросил Баптист.

— Ты мог бы поговорить с Керклендом.

— Откровенно говоря, я всегда считал его дилетантом, который наслаждается тем, что имеет свой интерес в клубе, не обременяя себя при этом никакой серьезной работой. — Баптист нахмурил брови. — Я его недооценивал.

Впрочем, тут Баптист не виноват, он воспринимал Керкленда таким, каким тот хотел казаться: человеком, которого можно не принимать в расчет.

— К тому же, — продолжал Баптист, — я до сегодняшней ночи не знал, что эта девушка, которую они хотели похитить, была принцесса Шарлотта.

— Я сам никак не мог ожидать, что она появится в «Деймиене» в маскарадном костюме, — согласился Мак. — Ты знал, что затея Суиннертона не удалась?

— Нет, Фендалл ничего не говорил о той ночи, а мне не хотелось спрашивать. Мне просто хотелось, чтобы меня оставили в покое. Но однажды Суиннертон заявил, что я должен поехать сюда и поговорить с каким-то французом, прибывшим с другого берега Ла-Манша.

— Этот мерзавец знал, что ты считаешь меня мертвецом. Вот и хотел, чтобы ты был потрясен, — заметил Мак.

Баптист искоса взглянул на него.

— Вы передадите меня властям?

Мак вздохнул.

— Нынче ночью ты дважды спас мою жизнь, поэтому, думаю, мне не следует отправлять тебя на виселицу.

У Баптиста явно отлегло от сердца.

— Я думал, вы придете в ярость.

— Я в ярости, но если тебя посадят в тюрьму, кто же будет управлять этим проклятым клубом?

— Так вы позволите мне сохранить мое место работы?

— Трудно найти управляющего, которому можно доверять. — Мак прищурился. — Ведь я смогу доверять тебе в будущем, не так ли?

— Да-да! Всегда! — Баптист сделал глубокий вдох: — Англия приняла меня, когда я был беженцем. Я никогда не стал бы сознательно действовать против нее.

— Ты совершил огромную ошибку, но твое предательство не было умышленным, — проговорил Мак и, помедлив, добавил: — Ну а теперь убирайся с моих глаз.

— Будет сделано, — сказал Баптист и протянул ему серебряную фляжку. — Это коньяк. Ваша лошадь находится в загоне. Оседлать ее?

— Хорошо бы, — сказал Мак, довольный тем, что не придется самому беспокоиться об обратной дороге в Дувр.

Он открыл фляжку и позволил себе сделать один глоток. Коньяк обжег горло и пищевод, создав иллюзию тепла. Чувствуя себя слишком усталым, чтобы стоять на ногах, он шлепнулся на один из стульев, стоявших у карточного стола.

— Могу я помочь как-то остановить заговорщиков? — спросил Баптист.

— Скажи Руперту, что я мертв и что мой труп пошел на корм рыбам. И возьми себя в руки. У них не должно возникнуть никаких подозрений. — Мак сделал еще глоток коньяка и подумал: не послать ли с Баптистом записку Керкленду? Нет, не стоит, решил он. Незачем раскрывать истинное лицо Керкленда. — Перед уходом подбрось в огонь еще угля.

Баптист выполнил его просьбу, пламя вспыхнуло ярче, и стало теплее.