Крымская война - Алексей Трубецкой

Но как раз в то время, когда на берегах Черного моря близилась к завершению последняя глава осады Севастополя, эта война вспыхнула на Кавказе. В то время Россия и Турция имели там 240-километровую границу, которая проходила от черноморского порта Батуми до горы Арарат, расположенной близ точки, где в наши дни сходятся территории Турции, Ирана, Ирака и Армении. Гора эта широко известна как место, где нашел пристанище Ноев ковчег. Многие десятилетия эта часть мира оставалась ареной военных действий разного рода, причем Россия неизменно была в центре происходящих там конфликтов и не скрывала своих претензий на восточные провинции Турции, а также выказывала явный интерес к Персии. Британия, постоянно озабоченная угрозой иностранного вторжения в зону ее экономических интересов, весьма внимательно следила за событиями в этом уголке земного шара. К 1855 году в результате целой серии успешных военных операций Россия укрепила свое положение на Кавказе. Теперь, когда австрийцы оккупировали Дунайские княжества, а британская, французская и сардинская армии вели войну в Крыму, Турция могла сосредоточить внимание на своих восточных территориях. Чтобы остановить дальнейшее продвижение русских, турки усовершенствовали оборонительные сооружения и усилили гарнизон крепости Каре, расположенной в Армении.

В июне русская армия численностью в 25 000 человек под командованием генерала Муравьева[119] двинулась по направлению к Карсу. Напутствуя генерала, Александр сказал ему, что ожидает от него решительной победы. Годом ранее русский отряд во главе с генералом Бебутовым вступил в бой с турками в 30 километрах к югу от Карса и наголову разбил неприятеля. Турецкие войска пришли в полное расстройство и укрылись за стенами города. В то время Бебутов не воспользовался плодами своего успеха, и теперь это предстояло сделать Муравьеву. Опираясь на опыт прошлого года, русские не ожидали от турок серьезного сопротивления. Однако Муравьев не мог предположить, что за прошедшее время гарнизон Карса претерпел значительные изменения.

Месяца через два после успешной операции Бебутова 1854 года англичане послали в Карс трех экспертов, чтобы оценить состояние и боевой дух турецких войск и наладить связь с французскими советниками, если таковые там окажутся. Во главе этой делегации был артиллерист полковник (впоследствии генерал) Фенвик Уильямс, канадец из Новой Шотландии, который долгое время прослужил в Малой Азии и одно время был откомандирован в турецкую армию. О результатах своей миссии Уильямсу надлежало докладывать непосредственно Раглану.

Эксперты нашли состояние Карса ужасающим. Турки увеличили численность гарнизона за счет насильно призванных в армию армянских рекрутов, и дезертирство в Карсе стало обычным делом. Солдаты не получали жалованья, новобранцев никто не обучал, оружие было устаревшим. Госпитали вообще отсутствовали, и уход за ранеными был самым примитивным. Повсюду процветало мздоимство, об эффективности обороны города говорить не приходилось. Отсутствие на положенном месте офицеров никого не удивляло — они старались как можно чаще бывать на виду у начальства, в Константинополе, чтобы не потерять своих постов.

Уильямс решил, что единственный способ исправить положение состоит в том, что он берет под свой контроль турецкий гарнизон и состояние оборонительных сооружений. С помощью двух своих коллег — артиллериста и военного врача — и при поддержке нескольких иностранных офицеров, состоящих на службе в турецкой армии, Уильямс рьяно взялся за дело. Из Константинополя прибыли военные специалисты, в том числе инженеры. Начались регулярные занятия с личным составом, повысилась дисциплина, появились лазареты. Стены Карса и орудийные огневые позиции были усилены. К весне Карс представлял собой хорошо укрепленный город с полностью реформированным дееспособным гарнизоном численностью 17 000 человек. Уильямс — невоспетый герой войны — за короткий срок сотворил настоящее чудо.

К 16 июня армия генерала Муравьева подошла к стенам Карса. Первый натиск пехоты и кавалерии на высоты к востоку от города турки отразили. Русские войска перегруппировались и возобновили атаку. На этот раз она оказалась успешной, турки отступили, русские заняли высоты и перерезали основную дорогу, по которой осуществлялось снабжение Карса. Неожиданное для Муравьева новое качество турецкой армии, оказанное ею яростное сопротивление привело генерала к решению не рисковать жизнью своих людей понапрасну, отказаться от штурма и перейти к осаде города. Блокада города, лишенного продовольствия, длилась пять месяцев. В самом начале осады английский офицер капитан Томас смог отправить домой письмо, в котором описал положение в Карсе:

К сентябрю гарнизон Карса оказался в плачевном состоянии: в городе свирепствовала холера, рацион уменьшился до предела, слабых лошадей резали на мясо, дезертирство стало обычным делом, назревал мятеж — а о подкреплениях не было ни слуху ни духу. Уильяме заявил, что Каре падет в течение двух месяцев. Вот еще один отрывок из письма капитана Томаса:

Русская армия упорно придерживалась осадной стратегии, совершая лишь редкие нападения то на одно, то на другое укрепление города. С приходом зимы на смену палаткам пришли незамысловатые хижины — похоже, русские чувствовали себя в них вполне уютно. Положение осажденного гарнизона оставалось крайне тяжелым, а Константинополь хранил молчание. Надежды на подкрепления не было. Несколькими месяцами ранее в Крыму Омар-паша сообщил Пелисье и Симпсону о своем желании идти на помощь Карсу, но для этого ему требовался транспорт, которым располагал британский флот. Однако англо-французское командование сразу же отвергло эту идею Омар-паши, поскольку внушительный турецкий контингент был необходим у Севастополя. После получения свежих сведений о близкой катастрофе в Карее Омар-паша возобновил свое предложение. Симпсон на этот раз отнесся к нему сочувственно, но Наполеон решительно выступил против. «Главной нашей целью является Севастополь, а не Каре», — заявил французский император. Разгневанному и разочарованному Омар-паше оставалось только ожидать дальнейшего развития событий в Армении. Следует заметить, что с самого начала миссии Уильямса французы полагали ее британской уловкой, цель которой — извлечь стратегические и экономические выгоды в ущерб Франции.