Дело о чертовом зеркале - Георгий Персиков

Он медленно, значимо начал креститься, но не успело его троеперстие коснуться живота, как небо в очередной раз за этот бесконечный день раскололось огненным грохотом, и из нутра обеих яхт вырвался алым китовым фонтаном смерч пламени, засыпая все вокруг горящими обломками. Яхты медленно раскололись надвое, сложились, как детская игрушка, и пошли ко дну. Оглушенные, сбитые с ног взрывной волной, сыщики ошеломленно смотрели, как горящее море изрыгало остатки яхт и крутило в водовороте разбитые перевернутые шлюпки, как вдруг Иван указал пальцем куда-то вдаль:

– Смотрите! Это идет рыбацкая шхуна!

Море в этот час было неспокойным, и рыбацкую шхуну довольно сильно раскачивало, так что раненому Торопкову снова сделалось дурно.

– До доктора його трэба, да пошвидче, дядько Георгий Иваныч, – приговаривала красавица Оксана, подкладывая под голову раненого сложенное вчетверо полотенце.

Холостяку Торопкову такая забота восхитительной крымской нимфы доставляла явное удовольствие, и Георгий даже отметил про себя, что старый служака, пожалуй, стонет несколько чаще и громче, чем это обычно бывает при подобных травмах. Судя по всему, Оксана тоже это понимала, поэтому, не переставая, строила Гавриле Михайловичу глазки и поминутно протирала ему лоб влажной тряпочкой.

– Та и мерця потрибно швыдше в мертвецкую доставити, – указал Евген на тело Федынского, закрытое парусиной, – або хоч бы на лид. Жарко тут, це недобре мерця на такий жари тримати.

Иван тоскливо глядел на море, сжимая и разжимая кулаки.

– Георгий… – сказал он. – Вы бы отпустили меня…

Родин промолчал.

Неожиданно из-за мыса показался огромный бушприт, а следом перед пассажирами шхуны во всей красе предстала большая роскошная яхта с кипенно-белыми парусами. Рулевому пришлось забрать резко влево, чтобы не оказаться у яхты на курсе. Случись это, и через несколько мгновений от рыбацкой шхуны остались бы одни щепки. На бортах гордо красовалось название яхты – «Посейдон».

С палубы доносились звуки музыки и смех. Очевидно, на яхте что-то праздновали. Видимо, там тоже заметили рыбацкую шхуну и поняли, что ее пассажирам необходима помощь, поэтому проворный вахтенный без лишних слов и движений бросил в сторону шхуны фал, а затем, когда та была надежно закреплена, по борту спустили и веревочный трап.

– Вашбродь, капитан приглашает вас подняться на борт! – прокричал вахтенный и широко улыбнулся. – А раненого мы сейчас поднимем, я матросов позову!

– Благодарю, любезный, – ответил Родин, ловко поднимаясь по лестнице. – А кто ж ваш капитан?

– Капитан у нас, вашбродь, всем капитанам капитан, во какой! – и вахтенный, белозубо улыбаясь, дал Георгию руку. – Вы проходите, вашбродь, капитан сейчас придет. Там вот каюты, а коли хотите к гостям, так поднимайтесь на третью палубу.

– Спасибо голубчик, я дождусь капитана, – ответил Родин, все еще тяжело дыша. – Не скажешь ли, где его каюта?

– Да сказать-то я могу, только капитана-то вы в каюте не найдете, он там почти никогда и не бывает. Пустая стоит почти все время. Только гостей там принимает, когда кто особо важный пожалуют… Князья какие, министры али вообще императорской фамилии, – ответил словоохотливый вахтенный и опять широко улыбнулся. – Нынче он в машинном. Это вот тут вниз по трапу, потом еще раз, а дальше там сами увидите. Только шумно там, вашбродь, уши берегите.

– Да я к шуму-то за последнее время попривык, голубчик, спасибо, – улыбнулся Георгий и стал спускаться по трапу в самое нутро великолепного «Посейдона».

Хотя дверь с надписью «Машинное отделение» была закрыта, Родин буквально желудком ощутил мощный гул и вибрацию, исходившую из сердца морского бога. Он потянул за ручку, открыл дверь и увидел в глубине полутемного помещения нескольких измазанных угольной пылью крепких, мускулистых мужчин с голыми торсами, которые бойко швыряли уголь в топку, подкручивали какие-то вентили, замеряли показатели приборов и о чем-то переговаривались.

– Скажите-ка, любезный, – обратился Родин к одному из мужчин, стоящему к нему спиной, стараясь перекричать грохот мощных двигателей, – а где я могу найти вашего капитана?

Мужчина не спеша обернулся (при этом стало видно, что и лицо у него сплошь покрыто угольной пылью и копотью), приветливо улыбнулся и сказал:

– А, Георгий Иванович! Ужасно рад приветствовать вас на борту моего «Посейдона»! Как вы очутились здесь, да еще на этой утлой рыбацкой шхуне? Вы не ранены? И как ваш контуженый друг?

Только сейчас Родин узнал в потном мускулистом кочегаре владельца крупнейших российских мануфактур, сахарозаводчика, текстильного короля, владельца нескольких пароходств, тайного советника, члена президиума Российской торгово-промышленной палаты, мецената и филантропа, владельца и капитана морской яхты «Посейдон» Антона Александровича Яхонтова.

Яхонтов пригласил Георгия в свою каюту.

– Вы, наверное, голодны, дорогой Георгий Иванович? – сказал он. – Я тотчас же велю подать что-нибудь вам и вашим товарищам. Или, если хотите, можем подняться к гостям, там у меня отличный буфет с закусками, а через полчаса в кают-компании будет торжественный обед по случаю скорой закладки первого камня Новоархангельской обители и странноприимного дома здесь, на Шайтане.

– Так это вы купили эти скалы… – задумчиво протянул Родин.

– Ваш покорный слуга, – с улыбкой ответил Яхонтов.

– Давно ли?

– Да вот, буквально третьего дня. Сегодня торжественно вступаю во владение. В три часа пополудни. По этому поводу и весь этот парад. А вас, если угодно, вместе с раненым товарищем я могу высадить в Одессе. На всех парах туда помчимся, к утру намереваемся прибыть.

– Зачем же, если не секрет?

– Завтра там верфи открываем и завод. Я, видите ли, любезный Георгий Иванович, получаю на днях государственный заказ особой важности и секретности. Вам говорю об этом как человеку осведомленному и уважаемому. Так что, пройдемте в кают-компанию?

– Любезный Антон Александрович, я бы предпочел остаться здесь… У меня к вам разговор.

– Что ж, давайте поговорим. Я только ополоснусь и переоденусь, если позволите. Да и ваш сюртук не мешало бы почистить, он весь в пыли. Давайте-ка его сюда, я велю вычистить и отпарить. И очки у вас треснули… Господи, да что с вами приключилось?

– Об этом после, Антон Александрович. Я подожду здесь, пока вы приведете себя в порядок.

– Хорошо. Я сейчас. Барышев! Прими-ка, брат, у его благородия сюртук и накрой у меня в каюте столик. «Гранд Крю» принеси. И вяленой говядины. Ржаные булочки не забудь.

Когда Яхонтов вышел из каюты, Георгий, отдав сюртук матросу и с удовольствием умывшись здесь же, в небольшой ванной комнате, расположился в удобном кресле напротив хозяйского стола, закурил трубку и по своему обыкновению прищурил глаза. Обдумать предстояло многое.

* * *