Флорентийский монстр - Марио Специ

— В связи с чем? — ахнул я.

— Готовит против меня новые обвинения.

Миньини не стал даже дожидаться письменного оформления решения трибунала. Он опротестовал освобождение Специ в Верховном суде.

Я задал вопрос, который мучил меня не первую неделю.

— Зачем Руокко это сделал? Зачем выдумал те железные ящички?

— Руокко в самом деле знавал Антонио Винчи. Он сказал, что слышал о ящичках от Игнацио. Игнацио для сардов — нечто вроде "падрино"… Я после нашего освобождения не говорил с Руокко, так что не знаю, сам Руокко все выдумал или его каким-то образом запутал Игнацио. Руокко мог сделать это ради денег — я временами давал ему несколько евро на расходы, на бензин для машины, но много никогда не платил. Но он достаточно наказан — попал в тюрьму как мой "сообщник". Как знать, может, он и не лгал.

— А при чем тут вилла Биббиани?

— Скорее всего, чистая случайность. А может, сарды в самом деле использовали те домики как тайники.

Специ позвонил мне 4 мая сразу после допроса. Он был в восторге.

— Дуг, — сказал он, давясь от смеха, — роскошный допрос. Просто красота. Одна из лучших минут моей жизни.

— Расскажи…

— Этим утром, — сказал Специ, — мои адвокаты посадили меня в машину, и мы остановились у стойки с газетами. Я не поверил своим глазам, когда увидел заголовки. Они сейчас у меня. Я вам прочитаю.

Он выдержал театральную паузу.

— "Глава ГИДЕС, Джуттари, обвиняется в фальсификации улик!" Bello,[10]э?

Я восторженно расхохотался.

— Фантастико. Что он натворил?

— Я тут ни при чем. Говорят, он подделал запись разговора с кем-то еще по делу Флорентийского Монстра — с важной персоной, с судьей. Но это еще не самое лучшее. Я сложил газету так, чтобы виден был заголовок, и с ней вошел в кабинет Миньини на допрос. Сел и положил газету на колени, повернув заголовком к Миньини.

— И что он сделал, когда увидел?

— Он не увидел! Миньини ни разу не взглянул на меня, он все время смотрел в сторону. Допрос не затянулся — я сослался на свое право не отвечать на вопросы, тем и кончилось. За пять минут. Забавно, что стенограф видел заголовок. Он все время вытягивал шею, словно черепаха, стараясь его прочесть, а потом бедняга всеми силами постарался показать на него Миньини. Безуспешно. Я только вышел, еще был в коридоре, когда дверь его кабинета распахнулась и карабинер бросился вниз по лестнице к газетной стойке. — Марио злорадно рассмеялся. — Видно, Миньини с утра не читал газет. И ничего не знал.

У кабинета государственного обвинителя дожидалась конца короткого допроса толпа журналистов. Под жужжание и треск камер Специ развернул газету и показал всем заголовок.

— Других комментариев сегодня не будет.

— Я же говорил, — сказал мне на следующий день граф Никколо. — Джуттари свалился. Вы своей кампанией опозорили, sputtanato, итальянскую юстицию перед всем миром, едва не выставили на всеобщее посмешище. Им дела нет до Специ и его прав. Они просто хотят как можно скорее с этим покончить. Сохранить лицо, сохранить лицо! Единственное, что меня удивляет — как быстро все развернулось. Мой дорогой Дуглас, для Джуттари это начало конца. Как быстро качается маятник!

В тот же день наша книга "Сладкие холмы крови" попала в списки бестселлеров в Италии. Маятник в самом деле качнулся в нашу сторону, и с большим размахом. Верховный суд Италии отверг апелляцию Миньини короткой резолюцией "неприемлемо" и закрыл все процессы против Специ. Суд и следствие над ним закончились.

— Громадную ношу сняли с плеч, — сказал Специ. — Я — свободный человек.

Спустя несколько месяцев в кабинеты Джуттари и Миньини вторглась полиция, забравшая все материалы. Они обнаружили, что Миньини прибег к особому антитеррористическому закону, чтобы прослушивать разговоры журналистов, критически отзывавшихся о его следственных действиях по делу Флорентийского Монстра. Устанавливали прослушивание Джуттари и ГИДЕС. Помимо журналистов, Джуттари подслушивал телефонные переговоры и беседы многих флорентийских судей и следователей, вплоть до своего коллеги, государственного обвинителя Флоренции Паоло Канесса. Кажется, Миньини подозревал, что существует мощный флорентийский заговор, стоявший за убийствами Монстра.

Летом 2006 года и Джуттари, и Миньини были обвинены в злоупотреблении служебным положением. ГИДЕС распустили и тут же заговорили о том, что он никогда официально и не существовал. Джуттари лишился штата, и у него забрали дело о Флорентийском Монстре.

Он стал главным инспектором "a dispozione", то есть без портфеля и без постоянного назначения. Миньини пока что сохранял пост государственного обвинителя Перуджи, но в его штат ввели двух новых прокуроров, якобы чтобы помогать нести нелегкую ношу. На самом деле все понимали, что те должны были присматривать за ним. И Миньини, и Джуттари предстояло предстать перед судом за злоупотребление служебным положением и другие преступления.

3 ноября 2006 года Специ был награжден самой почетной журналистской премией Италии за "Сладкие холмы крови" и назван писателем года в номинации "За свободу прессы".

Статья в "Атлантик монсли" была опубликована в июле. Через несколько недель в журнал пришло письмо в старомодном конверте, отпечатанное на ручной пишущей машинке. Это изумительное письмо было написано отцом Никколо, графом Нери Каппони, главой одной из древнейших и знатнейших семей Италии.

При нашей первой встрече с Никколо он упомянул о причине столь долгого процветания его рода во Флоренции: они никогда не влезали в распри, сохраняли скромность и осмотрительность во всех делах и держались на плаву, поскольку избегали быть "торчащими гвоздями", как выразился Никколо в своем неподражаемом дворце семь лет назад.

Но вот граф Нери нарушил фамильную традицию. Он написал письмо редактору. Не обычное письмо, а жестокий приговор итальянской юридической системе от человека, который, сам будучи судьей и адвокатом, знал, о чем говорит, и говорил без обиняков.

Граф Каппони

Сэр!

Издевка над правосудием, от которой пострадали Дуглас Престон и Марио Специ, — это лишь верхушка айсберга. Итальянская судебная система (в том числе и общественные прокуроры) — это ветвь гражданской службы. Эта ветвь сама избирает своих членов, самоуправляема и ни перед кем не несет отчета: государство в государстве. Этот бюрократический орган можно грубо разделить на три секции: большая часть, множество честных людей, слишком робких, чтобы противостоять политическому меньшинству (контролирующему юридические службы), и меньшинство отважных и честных людей, обладающих малым влиянием. Политизированные и бесчестные судьи пользуются безошибочным методом заставить оппонентов замолчать или дискредитировать их в политическом или ином отношении. Фальшивки, тайные обвинения, записи прослушанных разговоров (часто подправленные) скармливают прессе, которая начинает кампанию по очернительству, что способствует сбыту газет. Аресты у всех на глазах, продолжительное предварительное заключение в самых худших условиях, допросы третьей степени и, наконец, суды, тянущиеся годами и оканчивающиеся оправданием сломленного человека. Специ повезло в том, что влиятельный государственный обвинитель Флоренции — не друг перуджийскому. Он, как мне говорили, "предложил" освободить Специ, а суд Перуджи, как мне говорили, принял "предложение".