Влюбленный опекун - Лаура Кинсейл

Однако пока его отец все еще обвинялся в убийстве.

Стараясь ослабить головную боль, Тесс приложила руки к вискам. Гриф здесь, и она намеревалась наконец встретиться с ним после стольких месяцев бесплодного ожидания. При этом она не имела ни малейшего представления о его физическом и душевном состоянии. Письма, которые она тайно переправляла в тюрьму, так и остались без ответа. Тесс даже не знала, получал ли их Гриф. Каждое письмо бесследно исчезало в безжалостном аппарате королевской исправительной системы – огромной бесчеловечной машины, которая раз за разом безвозвратно поглощала свои жертвы.

Позади открылась дверь, и Тесс обернулась. Перед ней стоял один из младших помощников Вуда.

– Пойдемте со мной, мэм. – Он вежливо указал на дверь. – Мистер Вуд хочет, чтобы вы присутствовали на процессе.

Тесс послушно последовала за адвокатом и вскоре оказалась в довольно скромном зале суда, где встала, прижавшись спиной к стене. Она старалась не привлекать к себе внимания, полагая, что вообще не имеет права находиться здесь.

Наконец в дальнем конце открылась дверь, и в зале появился Гриф. Он вошел в сопровождении двух конвоиров и двигался уверенно, несмотря на наручники, из-за которых ему приходилось держать руки за спиной. Когда он остановился, то сразу опустил глаза и стал безучастно смотреть в пол.

Тесс закусила губу. Она долго готовилась к этой встрече и тем не менее была потрясена.

Знакомый загар исчез с лица Грифа, волосы стали темно-золотистыми, а не как прежде – выгоревшими на солнце; скулы, казалось, выступали резче, а строгих линий сюртук не мог скрыть неестественной худобы. Но больше всего Тесс поразило безучастное выражение его лица – казалось, он был не человеком, а восковой фигурой.

Парламентский пристав трижды громко провозгласил: «Слушайте все!», а затем, стукнув жезлом об пол, объявил:

– Ее величество королева повелевает всем строго соблюдать тишину во время заседания суда под страхом заключения в тюрьму!

После этого вперед вышел величественный мужчина в белом парике до плеч и в алой мантии. Это был лорд-канцлер. Стоя перед мягкой скамьей, которая была известна Тесс как официальное место лорд-канцлера в палате лордов, он объявил:

– Прежде всего по поручению ее величества необходимо огласить суть дела. Желательно, чтобы при этом присутствовали члены палаты лордов.

Лорд-канцлер передал документ секретарю, и тот начал читать:

– Виктория Регина, милостью Божьей королева Великобритании, Ирландии и Индии, защитница веры и прав граждан, предоставляет полномочия осуществлять правосудие лорду Челмсфорду, канцлеру Великобритании.

Тесс едва могла следить за сложной речью, изобилующей такими выражениями, как «по причине» и «сказанное выше», а также неоднократными упоминаниями Джона Доу – вымышленного имени Грифа. Она с тревогой наблюдала за его реакцией, но никакой реакции не последовало. Лицо Грифа по-прежнему казалось высеченным из камня, однако, услышав еще одно имя, он, внезапно поднял голову.

– ... утверждается, что фактически фигурант данного дела является лордом Грифоном Артуром Меридоном, шестым маркизом Ашлендом, – продолжал громко читать секретарь. – Мы считаем, что справедливость является высшей добродетелью. Парламенту предстоит заслушать показания свидетелей, рассмотреть обстоятельства дела, прийти к определенному заключению и вынести приговор. Все это следует исполнить должным образом, как если бы правосудие осуществляла сама королева. Господи, храни королеву, – нараспев закончил он.

В этот момент Гриф неожиданно повернулся и злобно посмотрел на адвоката. Напряженность этого взгляда удивила и встревожила Тесс. Она могла бы понять, если бы на его лице отразились облегчение, надежда, благодарность, но Гриф, похоже, был попросту взбешен.

Тесс в волнении сжала руки. Что все это значит? Неужели он не хочет выйти на свободу? В качестве Джона Доу Гриф уже был признан виновным и осужден, однако провинциальные присяжные в окружном суде не имели полномочий судить маркиза Ашленда, королевского пэра. Только палата лордов обладала правом вынести окончательное решение в отношении равного им по положению, и если Вуд сумеет доказать, что...

Однако Гриф, похоже, не собирался проявлять признательность; напротив, судя по презрительному взгляду и сжатым челюстям, одни лишь оковы удерживали его от попытки вцепиться в горло адвоката.

– Представьте обвиняемого перед палатой. – Лорд-канцлер отступил в сторону, и конвоиры поспешно подвели Грифа к длинному столу.

Балдахин над пустым троном позади лорд-канцлера сверкал в молчаливом величии, и Гриф устремил на него геподвижный взгляд, плотно сомкнув губы.

– Скажите, вы действительно являетесь Грифоном Артуром Меридоном, настоящим маркизом Ашлендом? – спросил лорд-канцлер.

Голоса членов палаты мгновенно стихли, и в этой тишине Гриф почувствовал скрытую насмешку, самодовольное предвкушение возможности покуражиться над изобличенным преступником, который имел дерзость подать апелляцию в высшую судебную инстанцию. Он в очередной раз проклял Ракстона Вуда и всех, кто затеял возбуждение этого процесса. Лучше бы ему снова стоять на эшафоте, чем терпеть такой позор.

Однако как он мог лгать в палате, где его дед, прадед и все двенадцать поколений Меридонов по праву занимали почетные места? В таких условиях отрицать свое настоящее имя из-за боязни быть осмеянным было бы обыкновенной трусостью.

– Ваша светлость, – тихо сказал Гриф, – я действительно являюсь Грифоном Артуром Меридоном.

К его удивлению, никаких насмешек не последовало; в зале слышалось только приглушенное гудение голосов. После небольшой паузы канцлер сказал:

– Я хочу, чтобы мне представили доказательства со стороны защиты, что этот человек фактически является лордом Грифоном Меридоном, достопочтенным маркизом Ашлендом.

Седовласый лорд, поднявшись со своего места, попросил дать слово адвокату, что было тут же сделано.

Выйдя вперед без каких-либо записей в руках, Вуд даже не посмотрел на Грифа; оглядев членов палаты и выдержав длительную паузу, он уверенно начал говорить, и речь его звучала как подлинный образец ораторского искусства.

Постепенно покашливания и шорохи в зале прекратились, и в наступившей тишине Гриф мог слышать биение своего сердца. Ракстон Вуд сумел настолько покорить аудиторию, что, казалось, своей властью мог теперь соперничать даже с позолоченным троном.

– Уважаемые лорды, – произнес Вуд тихим голосом, который тем не менее легко достиг самых отдаленных уголков зала. – Я чувствую большую ответственность, приступая к задаче, выполнение которой считаю своим прямым долгом. В случае неудачи последствия моего провала очевидны – это либо смерть человека, либо – что, возможно, еще хуже – пожизненное заключение в стенах тюрьмы. – Вуд окинул палату внимательным взглядом. – Позвольте рассказать вам одну историю из современной жизни: она всецело основана на сведениях, полученных из внешних источников, и в ней нет ничего, что было бы рассказано мне непосредственно обвиняемым. Это весьма примечательная, невероятная и... трагическая история, но я верю, что, когда вы услышите ее и она будет подтверждена доказательствами, у вас не останется более достойного выбора, кроме как согласиться со мной в том, что осуждение и заключение в тюрьму этого человека сталр одной из самых ужасных ошибок правосудия.