Хотят ли русские войны? Вся правда о Великой Отечественной, или Почему врут историки - Олег Козинкин

8 апреля 1953 года».

Но таких было, похоже, не большинство. А ведь в штаб ПрибОВО поступило и такое донесение от командующего КБФ:

«ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО КРАСНОЗНАМЁННЫМ БАЛТИЙСКИМ ФЛОТОМ КОМАНДУЮЩЕМУ ЛЕНИНГРАДСКИМ И ПРИБАЛТИЙСКИМ ОСОБЫМИ ВОЕННЫМИ ОКРУГАМИ, НАЧАЛЬНИКУ ПОГРАНВОЙСК

20 июня 1941 года

Части КБФ с 19.06.41 года приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты НП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива.

Командующий КБФ Вице-адмирал ТРИБУЦ»

(ЦАМО, Ф. 221, оп. 1394, д. 2, л. 59. ВИЖ № 5, 1989. «Первые дни войны в документах»).

Т. е. Балтийский флот был приведён в повышенную б/г, командующий ПрибОВО это знал, но продолжал отбирать боеприпасы? Неплохо «повышал боевую готовность войск по личной инициативе» командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов.

Далее придётся привести достаточно объёмные воспоминания генерал-полковника Н. М. Хлебникова, бывшего командующего артиллерией 27-й армии, чтобы понять, что делал генерал-полковник Ф. И. Кузнецов в ПрибОВО в последние дни перед и непосредственно 22 июня. Чем он был занят в ночь на 22 июня и как его подчиненные почти сутки не могли его найти:

«Глубоко убеждён, что если бы войска наших пограничных округов были заранее развернуты на линии пограничных укреплений и приведены в полную боевую готовность, если бы нам не пришлось вводить их в бой с марша, по частям, то и начало войны сложилось бы совершенно иначе. Не исключено, что и в этом случае мы были бы вынуждены отходить. Но отступление отступлению рознь. Одно дело, когда ты отступаешь, сохраняя силы, другое – когда в первые же дни войны потерял значительную часть кадровых дивизий и вместо них должен использовать наспех сформированные соединения.

…Начнись война без тех больших потерь в кадрах, которые мы понесли в первых боях, оборонительный её период не затянулся бы на такой длительный срок. Общие эти соображения я подкреплю фактами из боевых действий некоторых соединений нашего фронта, которые в силу ряда обстоятельств встретили удар противника более подготовленными, чем многие другие. А сейчас вернусь к последним предвоенным дням».

В отличие от Исаева генерал Хлебников считает, что если бы приведение в боевую готовность состоялось хотя бы в том виде, в каком это произошло в отдельных частях, то особого разгрома предвоенной РККА не было бы в первые недели и месяцы войны. А так кадровая обученная армия была уничтожена в первых сражениях и к Москве от неё остались одни «ошмётки». И из-за этого пришлось и народное ополчение собирать, и инвалидов на фронт брать (в декабре 1941-го мой дед, Казинкин Степан Михайлович, 1909 г. р., ушёл добровольцем в 255-й Особый Чечено-Ингушский кавалерийский полк («Дикая дивизия») со второй группой инвалидности – хромал после перелома ноги).

«В середине июня штаб 27-й армии получил указание штаба округа вывести артиллерию латышского и эстонского корпусов на полигон для обычных летних проверок и боевых стрельб. Это означало, что артиллеристы на какое-то время будут оторваны от своих стрелковых соединений. С большим трудом нам удалось добиться отсрочки в проведении полигонных боевых стрельб и оставить артиллерию на местах».

Т. е., как и в случае с Рокоссовским в КОВО, в ПрибОВО командиры тоже «смогли убедить» командующего «оставить артиллерию на местах». Начальником артиллерии ПрибОВО был генерал-майор П. М. Белов. В отличие от начальника артиллерии ЗапОВО генерала Клича, и Белов, и начальник артиллерии КОВО генерал М. А. Парсегов расстреляны не были (Герой Советского Союза Парсегов был назначен в КОВО буквально в эти же дни, вместо генерала Яковлева, ставшего начальником ГАУ после 17 июня).

Т. е. не от командующих артиллерией исходила «инициатива» на проведение в округах тех «стрельб» перед 22 июня – 10–15 июня в эти округа пришла директива о выводе войск второго эшелона в районы сосредоточения, но командование продолжало отправлять артиллерию на «стрельбы» и после 15 июня!

Командиров в ПрибОВО ориентировали именно на учения. А ведь Кузнецов, получив 14-го свою директиву от 12 июня, точно знал, что происходит, и обязан был сообщить об этом подчинённым, хотя бы уровня командующих армий и их замов. Никаких «обычных летних проверок и боевых стрельб» уже не должно было быть, и артиллерию надо было не отправлять на полигоны, а возвращать её в обязательном порядке. Таким образом, Хлебников ответил на «вопрос № 4» Покровского.

«18 июня генерал Берзарин получил приказ выехать со штабом из Риги в район южнее Шяуляя. Предстояли штабные учения. В них должны были участвовать и штабы 8-й и 11-й армий. Учение проводил командующий округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов…

Ранним утром 18 июня (возможно 19-го июня. – О. К.) штаб нашей армии прибыл в назначенный район, что примерно на полпути между Шяуляем и Паневежисом. Мы развернули командный пункт, работы начались. Когда проводили рекогносцировку местности, на КП приехал генерал-полковник Кузнецов. Он торопился в 11-ю армию, поэтому пробыл у нас недолго, с полчаса. Выслушав доклад командарма Берзарина, сделал несколько замечаний по ходу учения. Когда командующий уже собирался уезжать, Берзарин задал вопрос, который всех нас тревожил: почему до сих пор не разрешено вывозить на огневые позиции снаряды? От складов до позиций 15–20 километров, расстояние, в сущности, небольшое, но надо же учитывать нехватку в армии автотранспорта.

– Не спешите! – ответил командующий.

Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введённое было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава. (Указание Жукова на недопустимость введения затемнения городов Кузнецов получил письменно 21 июня: «Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому… ЖУКОВ» (ЦАМО, ф. 251, оп. 1554, д. 4, л. 437)», ВИЖ № 5, 1989. с. 29. – К.О.). Николай Эрастович Берзарин продолжал настаивать на выдаче частям боеприпасов. Я доложил командующему, что армия не имеет никакого артиллерийского резерва.

– Резерв есть, – ответил Кузнецов. – Пока он в моём распоряжении. Поезжайте в Бубяй, там стоит 9-я противотанковая бригада РГК. От моего имени прикажите командиру бригады поднять части по тревоге и вывести на боевой рубеж. Кстати, ознакомитесь с состоянием бригады.

Он назвал пункты, через которые проходит этот рубеж, объяснил вкратце задачу бригады в ходе штабных учений. Я поехал в Бубяй с чувством весьма неопределённым. 9-я противотанковая бригада в подчинение нашей армии не вошла, и на мою долю снова выпала роль промежуточной инстанции. Опять, как и в случае с 67-й дивизией в Либаве, которая имела своё непосредственное начальство – штаб 8-й армии, я должен был только «посмотреть и ознакомиться» и передать соответствующие указания…