Констанция. Книга пятая - Жюльетта Бенцони

— Если ваше величество сообщит мне фамилии придворных, о которых идет речь, то я могу провести расследование собственными силами.

Король как-то недобро усмехнулся.

— Значит, великий капеллан Франции, со всей его гигантской сетью информаторов и доносчиков, ничего не знает и не слышал ни о каких любовных интригах ни одного из знатных представителей духовной власти, — со значением произнес он.

Кардинал замер, ожидая дальнейших слов короля, звучавших, будто обвинительный приговор.

Людовик неожиданно сменил тон:

— Значит, это на самом деле наговоры и наветы, — спокойно сказал он. — Если бы это было правдой, ваше высокопреосвященство, то вы бы мне обо всем рассказали. Если же вам ничего неизвестно, то это явная ложь. Знаете, что я сделаю? Я подожду еще. И если слова моих придворных не подтвердятся, они будут лишены пенсии и удалены из Версаля. А в этом я возлагаю особую надежду на вашу помощь. Следите особенно внимательно, ваше высокопреосвященство, за всеми, даже самыми незначительными на первый взгляд сообщениями о лицах из числа высших духовных правителей.

У кардинала отлегло от сердца.

— Как только у меня появятся какие-либо сведения на интересующую вас тему, вы немедленно узнаете об этом, ваше величество.

Король снова зевнул, будто короткий разговор с кардиналом потребовал от него неимоверного напряжения сил.

— Кажется, я устал, — вяло проговорил он, склонив голову набок. — Похоже, пора отдохнуть. Наверное, я так и сделаю. Ваше высокопреосвященство, не смею вас задерживать.

Эту чрезмерную сонливость королю еще припомнят. На заседаниях революционного трибунала в 1792 году физическая немощь Людовика XVI будет служить подтверждением точки зрения прокурора, утверждавшего, что представители королевской династии во Франции выродились и делают страну всеобщим посмешищем. А сейчас… Сейчас король Людовик XVI отправлялся отдыхать. Кардиналу де Роану хотелось как можно быстрее покинуть королевские покои, но чтобы не навлечь на себя излишних подозрений, он вышел за дверь медленно и степенно. Лишь оказавшись один, он почувствовал, как у него взмокла спина и дрожат колени. Кажется, опасность миновала, однако де Роан долго не мог успокоиться. Мучимый сомнениями, он еще долго бродил по коридорам Версаля, пока, наконец, свет, лившийся в окна дворца снаружи, не стал меркнуть.

Надвигался вечер, и приближалось время того самого долгожданного свидания, о котором безнадежно мечтал де Роан. Теперь его желание было близко к осуществлению, но особой радости кардинал почему-то не испытывал. Если уж король Людовик, человек ленивый и нелюбопытный, что-то прослышал о чувствах кардинала по отношению к королеве, то что уж говорить об остальных.

Возможно, от испуга кардинал был склонен преувеличивать опасность, однако он был уверен в том, что, по крайней мере, один человек при дворе (это не относилось к графине де ла Мотт) знает об отношении кардинала к королеве. Кто этот человек? Это один из фаворитов короля? А может быть, это кто-то из окружения самого де Роана? Но кардинал не посвящал своих слуг ни в какие интимные вопросы. Если им и удалось что-то разузнать, значит, они подслушивали и подглядывали за своим хозяином.

Позабыв о том, что совершает богопротивный поступок, кардинал громко выругался. К счастью, в этот момент он находился в совершенно пустом коридоре, и никто, кроме самого господа Бога, не слышал тех страшных проклятий, которые изрыгал великий капеллан Франции. Но Бога кардинал де Роан боялся куда меньше, чем слуг-предателей и придворных интриганов.

За свою долгую жизнь кардинал успел убедиться в том что господь Бог всегда молчит. Де Роана вполне устраивало такое положение. Во всяком случае, можно быть уверенным, что он никогда не проболтается и не донесет. Тем временем уже по-настоящему темнело. Кардинал, который в первые минуты после встречи с королем основательно струхнул и отказался было от мысли посетить беседку в парке Монбель, понемногу пришел в себя и, вспомнив слова Калиостро о том, что он еще в течение долгого времени не сможет увидеться с королевой, решился на этот отчаянный поступок. Сегодня де Роан заблаговременно избавился от секретаря, обычно повсюду сопровождавшего его, и, стараясь обращать на себя поменьше внимания, вышел из дворца. Однако он сделал это не через главную дверь, а воспользовавшись одним из боковых выходов.

Прогуливающейся походкой он шел по аллее, которая постепенно сужалась, превращаясь в узкую дорожку между деревьями. Хотя весна была уже в самом разгаре, листва только-только проклюнулась, и любую фигуру было видно издалека. Аллеи и дорожки в парке Монбель были прямыми, как стрела. И пару раз кардинал обернулся, чтобы убедиться в том, что за ним не следят. К счастью, все было тихо, и де Роан успокоился. Спустя несколько минут он увидел прячущуюся среди деревьев беседку, которая и была тем самым местом встречи, о котором кардиналу говорила графиня де ла Мотт.

В надвигающейся тьме место уединения кардинала было почти незаметно со стороны. Ждать ему пришлось довольно долго. О, если бы бедный влюбленный кардинал де Роан знал, что в этот момент его возлюбленная, королева Мария-Антуанетта, вместе с герцогиней д'Айен-Ноайль и графиней де Бодуэн спокойно возвращались с прогулки в саду Монрепо.

А графиня де ла Мотт вместе с Мари-Николь Лепоэ или баронессой д'0лива (это уж как вам угодно) приближалась к уединенной беседке в парке Монбель со стороны, противоположной Версалю. Весенние вечера часто бывают прохладными, и потому графине де ла Мотт было бы легко объяснить, почему королева закуталась в длинную шаль, прикрывавшую не только ее фигуру, но и часть лица.

Оказавшись на дорожке, которая вела к месту свидания Мари-Николь с мастерством настоящей актрисы принялась копировать движения Марии-Антуанетты и ее походку. Услышав в полумраке шаги, кардинал тут же вскочил с деревянной скамейки и, вытянув шею, начал вглядываться в полумрак. Наконец-то терпение его было вознаграждено. Вот она, сама, Мария… Та женщина, которую он так ждал и жаждал, о которой мечтал долгими ночами и которой посвящал свои стихи. Сейфы кардинала хранили горы любовных посланий, написанных де Ровном для его возлюбленной Марии.

Сгорая от нетерпения, кардинал вышел из беседки и направился навстречу двум дамам. Графиня де ла Мотт была, как обычно, в своей серой дорожной накидке.

В часовне, располагавшейся где-то неподалеку, колокол стал мерно отбивать время. Оказывается, уже было шесть часов вечера. Кардиналу казалось, что он идет навстречу своей судьбе. Его шаги глухо отдавались в тишине, перемежаясь со стуком сердца.

Однако, не доходя нескольких шагов до его высокопреосвященства, дамы остановились. «Мария-Антуанетта», закутанная в шаль, словно испанская синьорита, стояла в одиночестве, в то время как графиня де ла Мотт подошла к кардиналу.

— Вы располагаете лишь несколькими минутами, ваше высокопреосвященство. Королева должна возвращаться во дворец, и ее долгое отсутствие будет замечено. Если вы хотите что-то сказать ее величеству, не медлите. Я буду ждать вас на главной аллее.