Первая Русская национальная армия против СССР. Война и политика - Борис Хольмстон-Смысловский

Из наиболее ярких исторических примеров — это атаман Махно, крупнейший красный партизан, наводивший в 1919 году ужас в тылах белых дивизий во время гражданской войны на юге России.

Второй партизанский вождь, овеянный легендой, — это выдающийся советский партизанский командир генерал Ковпак[25], потрясший в 1944–1945 гг. всю германскую тыловую систему Белорусского фронта.

Об обоих партизанских атаманах говорят и пишут до сегодняшнего дня. Их партизанская тактика служит предметом изучения каждой серьезной военной школы.

О партизанском морально-психологическом климате надо также было бы сказать несколько слов. Он чрезвычайно тяжел. Это специальный военно-политический климат, насыщенный боевой и сырой атмосферой непрерывного пребывания в лесу. В глубоком дремучем лесу, в топких болотах или в узких ущельях тяжело проходимых гор. Тут партизаны живут. Тут они организуются и отсюда предпринимают свои боевые набеги. В случае неудачи туда же они отходят. При решающем поражении там они прячутся, ища на лоне суровой природы временного спасения и покровительства. Партизан — дитя этой природы. Он дик так же, как дика его мать. Поэтому-то и кровава его партизанская тактика.

Партизаны, как общее правило, действуют всегда в тылу своего противника. Они отрезаны от своих главных боевых сил и, как традиция, всегда находятся в оперативном, а очень часто и в тактическом окружении.

С точки зрения психологии, поэтому чрезвычайно важна каждая связь с Родиной. Каждая забота о нем, каждый голос, присылка действует исключительно ободряюще и возбуждает у партизана веру, что Отечество их не забыло, что оно о них думает и оно о них заботится. Каждый транспортный самолет — это живой представитель «Большой земли». Каждая радиопередача — это голос «оттуда», голос своей нации. Партизаны должны как можно чаще видеть этих крылатых представителей и слышать голос по эфиру своего народа. Здесь для читателя, не знакомого с советской военно-партизанской терминологией, я должен сделать соответствующее разъяснение. По советской партизанской терминологии, «Большой землей» называется территория своего государства, на которой находится центральное руководство и базы питания партизанского движения. «Малая земля» — это территория, на которой действует данная партизанская бригада, или та область, которая находится под ее оперативным или политическим контролем.

Дух решает победу над материей. Это старо и верно для каждой регулярной армии и, как никогда, важно для партизанских войск. Моральное состояние партизан является ключом к решительным партизанским действиям. Оно является источником той силы, которая несет огонь, разорение и смерть неприятельскому тылу. Моральное состояние, а не количество лесных солдат и даже не их вооружение решает, прежде всего, участь каждой «малой войны».

«Малая война» ведется на территории «малой земли», но жизнь партизан в большей степени зависит от «Большой земли». Там находится центральное управление партизанского движения. Оттуда идут приказы, руководство, оперативные задачи, пополнение кадров, вооружение, идеологически-политические инструкции и некоторые виды снабжения. Поэтому вполне понятно, что психика «Большой земли» непосредственно отражается на психике «малой земли». Успехи «Большой земли» — радость «малой». И наоборот — каждая неудача «Большой земли» гасит дух партизан «малой земли».

Отсюда вывод: боеспособность «малой земли» является прямой функцией безопасности «Большой земли».

«Как в Москве аукнется, так в лесу откликнется», — говорили советские партизаны, действовавшие в глубоком германском тылу во время исторической эпопеи Второй мировой войны.

Этот краткий психологический очерк, конечно, не исчерпывает всю психологическую сторону военно-политической доктрины малой войны. Об этом надо было бы написать целую книгу. Если время и средства мне позволят, то я собираюсь это сделать, вернее, льщу себя надеждой, что я это сделаю, ибо я вполне сознаю все те тяжести, которые надо будет преодолеть, желая выполнить то, что фактически для военной науки выполнить надо.

В заключение считаю своим долгом еще раз подчеркнуть, что тяжесть командования и управления в «малой войне» лежит в большей мере на политически-психологическом фронте борьбы, чем на фронте формальном, традиционном оперативно-тактическом.

Приступая к изучению чисто военной стороны «малой войны» или партизанского дела, то есть начиная разбор партизанских акций с точки зрения тактики, оператики и даже стратегии, я считаю нужным, прежде всего, привести точные определения вышеуказанных военных дисциплин, чтобы каждый читатель, недостаточно квалифицированный солдат или даже невоенный, смог бы хорошо ориентироваться в дальнейшем, понимая совершенно ясно, что кроется в военных доктринах под выше цитированными словами профессиональной терминологии.

Согласно классическим определениям такой высоко профессиональной школы, какой являлась германская военная академия[26], под понятиями тактика, оператика и стратегия надо понимать в свободном переводе и по поучениям фон Мольтке нижеследующее.

Тактика — это вся совокупность деятельности войск в бою. А также все действия тех же войск в предбоевые и послебоевые периоды времени. Тактика, как научная дисциплина, исследует все свойства войск и все элементы боевых факторов, влияющих в какой-либо форме на тактические действия войск.

Оператика — это военное искусство, которое учит, как нужно маневрировать армейскими массами, чтобы подвести их к бою и поставить их для боя в наиболее выгодное положение. Как часть военной науки, оператика исследует свойства армейских масс, когда они в полной боевой готовности стоят на месте, во время их движения и во время самой боевой операции. Она также изучает возможности, которые могут иметь влияние на ход оперативных действий.

Здесь я считаю нужным отметить, что понятие «операция» и «оперативное искусство» было впервые введено в военную науку генерал-фельдмаршалом фон Мольтке Старшим. Свою новую военную дисциплину он развернул во время своих победоносных кампаний против Дании и Австро-Венгрии. В боях под Кениггрэц фон Мольтке в своих диспозициях большому Генеральному штабу уже совершенно ясно отделяет тактические действия от оперативных маневров. Причем он говорит о маневрах не в смысле высказываний генерала фон Клаузевица, а как о новой и совершенно самостоятельной форме боевых действий. Эти высшие военные действия он называет операциями. Таким образом, на полях Кеннигрэца родилось оперативное искусство.

Германские военные дисциплины и германская военная терминология были восприняты многими европейскими и азиатскими передовыми армиями, в частности, русско-советскими. Но военная мысль англосаксонского мира все еще блуждает в устаревших и расплывчатых понятиях всевозможного вида тактики и стратегии. В англосаксонских приказах, как и в инструкциях, мы видим только тактические задачи и стратегические цели и наблюдаем непосредственные переходы от тактики к стратегии. Читая и слушая англосаксонские военные коммюнике, мы сталкиваемся с непонятными для нашего профессионального глаза и уха сообщениями вроде того, как отдельные американские роты занимают стратегически важные позиции: леса, села, реки и горы. Мы часто видим, как англосаксонская наука смешивает тактический боевой марш полка с операционными маневрами армий. Последнее же часто англосаксонцы из области тактики переводят непосредственно в область стратегии, хотя эти армейские маневры, при всей их количественной и качественной силе, еще далеко не являются стратегическим развертыванием войсковых масс.