Теткины детки - Ольга Шумяцкая
Шрифт:
Интервал:
— Ты не имеешь права! — вдруг отчетливо сказала Любочка.
— На что? На что я не имею права?
— Ни на что. Я твоя жена, законная. А она… она проститутка. Она чужого мужа украла! И квартиру ты не получишь, так и знай! Я тебе ребенка обездолить не дам!
— Значит, обездолить… Ты, наверное, хочешь, чтобы я вернулся, а, Любочка? — вкрадчиво спросил он. — Хочешь, хочешь, я знаю. Я вернусь. — Любочка дернула шеей и сцепила пальцы. — Только ты об этом пожалеешь.
Повернулся и вышел. Возвращаться он никуда не собирался.
На Новый год они с Майкой собирались к Витьке на дачу. У Витьки нарисовалась новая пассия. Был он бодр, весел и безмятежен. «Счастливый, подлец!» — подумал Марк, кладя трубку. Они уже обо всем договорились: где, когда, кто шампанское, кто курицу. «Счастливый, подлец!» — и набрал номер родителей.
— Хорошо, что ты позвонил! — сухо сказал отец.
— Да как же… да я ж не мог… перед Новым годом… — забормотал Марк. Звонил он им нечасто. А от Майки — никогда.
— Хорошо, что ты позвонил! — со странным нажимом повторил отец. — Мать просила купить торт. И с вином какая-то ерунда. Захвати, пожалуйста, бутылку сухого, грузинского.
Марк молчал. Он не был потрясен. Он был раздавлен.
— Алло! Ты что молчишь?
— Папа, — медленно сказал Марк, набрал в легкие воздух, выдохнул и — еще медленней: — Па-па. Мы-с-Ма-йей-со-би-ра-лись…
— Мы ждем вас к десяти, — как будто не слыша, сказал отец. — Так не забудь вино, — и повесил трубку.
Майка на кухне жарила курицу. Он стоял у двери и смотрел на ее затылок с подколотыми вверх утренними выходными волосами. Затылок дрогнул и повернулся.
— Что? — спросила Майка. — Что смотришь?
Он молчал.
— Нет, — сказала Майка. — Не может быть. Или — да?
Размахнулась и швырнула нож в мойку. Нож зазвенел, и ему почудилось, что в голове у него что-то разбилось и осколки, звеня, раскатились по всей кухне.
— Иди ты знаешь куда! — кричала Майка, стаскивая фартук. Узел затянулся, и она все дергала и дергала за тесемку, и стонала от бессилия, и дергала снова. — Вместе со своими папочками, мамочками, любочками! Чтобы я тебя больше здесь не видела!
Он подошел к ней, взял обеими руками за голову и прижал к груди.
А Новый год получился хороший. Ну просто очень. Мама сделала фаршированную рыбу. Теща, не отрываясь, смотрела телевизор. Пили грузинское вино. И торт оказался свежий. «Абрикотин». В общем, праздник удался.
После Нового года что-то у них надломилось. Майка стала суше, исчезла ее леденцовая сладость. Мать ее поджимала губы, бормотала что-то под нос, закрывалась в своей комнате. Ванька дичился, втягивал в плечи головенку, когда Марк протягивал руку, чтобы его погладить.
— Ты давай решай, что ли, — безразлично сказала Майка, пуская в потолок струйки дыма.
— Я решаю.
— Ага, давай, давай, не затягивай.
После работы он по-прежнему мчался к Любочке, возвращался посреди ночи. Майка больше не выбрасывала из-под одеяла сонную руку, лишь чуть-чуть отодвигалась, освобождая ему место, и поворачивалась на другой бок. Начинался дачный сезон. Отец все чаще говорил о том, что из подпола пора откачивать воду, и дорожки чистить, и новые доски покупать, и грузовик с песком, и… В первую весеннюю оттепельную субботу погрузили в машину сумки с продуктами, тюк с постельным бельем, потом за порошком в хозяйственный, потом за новой тяпкой, да, и гвозди. Гвозди не забыть. Любочка сушила на заборе спальные мешки, проветривала чердак, выметала из углов паутину, орудуя шваброй как штыком. Ночи были еще промозглые, влажные. Они лежали в своей ложбинке и дрожали, боясь прикоснуться друг к другу. Домой он вернулся в воскресенье ночью. Майки не было. Он на цыпочках обошел квартиру, заглянул в ванную и туалет, пошарил в кладовке, зачем-то открыл и закрыл духовку. Майки не было. Он постучал тихонько в Ванькину комнату.
— Тамара Федоровна!
Майкина мать заворочалась в постели, щелкнул выключатель. В свете ночника ее кожа отливала нездоровой тусклой желтизной. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что там живет ненависть.
— Что тебе?
— Вы не знаете, где Майя?
— Не знаю и знать не хочу, что там у вас происходит!
Ночь он провел на кухне. Все как положено в плохих фильмах: курил, пил воду из-под крана, вскакивал на каждый шорох, подбегал к двери, потом к окну, смотрел во двор, прислонясь лбом к холодному стеклу. Майка пришла в семь утра. Хлопнула дверью, бросила на тумбочку сумку, скинула сапоги. В руках у нее был сверток. Она прошла в кухню, не замечая его долговязой фигуры, торчащей посреди коридора. Развернула газету и поставила на стол бутылку «Хванчкары».
— Ты что? — Он захлебнулся словами и долго кашлял, пытаясь вытолкнуть из горла застрявший комок. — Ты что? У Котэ?
— Иди, — холодно сказала Майка. — Умывайся. На работу опоздаешь.
Он прошел за ней в кухню, пустил воду, залил недокуренную сигарету и аккуратно выбросил в мусорное ведро. В комнате залез под кровать, вытащил свой старый матерчатый чемоданчик, покидал рубашки, белье, принес из ванной бритву и зубную щетку.
— Пока! — сказал он, натянув кепку и пальто, и бросил на тумбочку ключи.
— Пока! — ответила Майка, поймала ключи на лету и положила в карман джинсов.
Вечером после работы он приехал к родителям.
— Я у вас поживу, — сказал, затаскивая в квартиру чемодан.
Отец молчал. Надо было объясняться.
— Я у вас поживу, — повторил он, не зная, что еще сказать.
— Выгнали? — спросил отец.
— Сам ушел.
— Почему не домой?
— Не могу. Надо привыкнуть.
— Ну, живи пока, — сказал отец и отвернулся.
Мать бросилась застилать диван.
Через неделю жизни на родительском диване он стоял у входа в Майкин институт. Она выскочила из стеклянных дверей и, не замечая его, бросилась вниз по ступенькам. Пола длинного черного пальто завернулась и хлестнула его по коленям.
— Постой! — сказал он и поймал ее за эту полу. Майка затормозила на полном скаку и уставилась на него. Взгляд у нее был странный: нахальный, веселый и выжидающий. — Садись! — Он впихнул ее в машину.
— Ко мне нельзя! — быстро сказала Майка.
— Котэ? — усмехнулся он.
— Дурак! Мама. — Она протянула руку и провела тыльной стороной ладони по его щеке.
Он схватил ладонь и судорожно сжал. Ему казалось, что в руке у него трепыхается воробей.
— К Витьке? — спросил он.
Она кивнула.
…Отец встречал его в дверях. Стоял широко расставив кривоватые непреклонные ноги в выцветших тренировочных штанах.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!