Самый сердитый гном - Денис Юрин

Зала была рассчитана по крайней мере на сто – сто пятьдесят гномов, а при особом желании за большим дубовым столом могли разместиться сотни две махаканцев или немного больше «наземников». Трое прислужников в серых фартуках усердно ползали на четвереньках по заляпанному грязью, лужами пахучей жидкости и остатками пищи полу и пытались привести его в порядок после бурного ночного кутежа. Громкие крики: «Хозяин, хозяин!», при помощи которых Пархавиэль несколько раз пытался привлечь внимание к своей персоне, не возымели никакого действия. Устало орудующие тряпками и щетками подростки даже не повернули голов в сторону крикливого клиента, взгляды же быстро ворочающих ложками посетителей были обращены исключительно в недра своих тарелок.

Наконец-то из-за приоткрытой двери кухни донеслось долгожданное «Щас», Пархавиэль успокоился и в ожидании встречи с миской наваристого супа принялся разглядывать аляпистые картинки и предметы гномьего обихода, которыми были обвешаны стены трактира.

В погоне за кошельками посетителей хозяин пытался воссоздать на маленьком пятачке корчмы неповторимый колорит подземного горного государства, царства шахт и сталелитейных цехов, Пархавиэль не знал, была ли удачной затея корчмаря и что чувствовали приходившие сюда вечером отдохнуть гномы. Ощущали ли они себя в Махакане, или экстравагантное убранство залы навевало им другие, неизвестные ему ассоциации? Сам же Зингершульцо едва сдерживался, чтобы не покатиться со смеху при виде Развешенных по стенам одежд, оружия и горнодобывающих инструментов, которые не имели ничего общего с Сообществом, разве что были частично изготовлены из привозимой караванщиками стали. Возможно, владелец заведения сам искренне верил в подлинность экспонатов, а может быть, как истинный мастер интерьеров, просто не вдавался в подробности, малозначительные и несущественные с точки зрения создания у посетителей подходящего душевного настроения.

– Что жрать будешь? – прозвучал хриплый голос за спиной Пархавиэля, оторвав гнома от созерцания декоративных изысков альмирских собратьев.

Зингершульцо быстро повернул голову и оценивающе пробежался глазами по рослой фигуре упитанного корчмаря. Сомнений в том, что перед ним владелец довольно преуспевающего на фоне общей нищеты заведения, не возникало. Пухлые руки, лоснящиеся щеки и пренебрежительный, полный морального превосходства взгляд как-то не сочетались с образом простого разносчика блюд.

– А у тебя что, всех гостей так радушно встречают? – поинтересовался Зингершульцо, чувствуя открытую неприязнь во взгляде хозяина.

– Только тех голодранцев, у которых ни гроша за душой, – прозвучал невозмутимый, вызывающий ответ. – Если ты надеешься пожрать на дармовщинку и смыться, не расплатившись, то советую выйти прямо сейчас… по-хорошему!

Не успел гном закончить фразу, как на пороге кухни появились два крепких повара в перепачканных кровью и жиром фартуках. Молча встав за спиною хозяина, они поигрывали внушительных размеров тесаками и смотрели на Пархавиэля как на очередную тушу, которую в случае чего им пришлось бы разделать.

– И в мыслях не было, у меня есть деньги, – произнес Зингершульцо, решивший не нарываться на скандал и уладить назревающий конфликт еще до того, как в ход пойдут табуретки и прочие тяжелые предметы, предусмотрительно развешенные по стенам.

Пара медяков, звякнув, покатились по столу. На лице корчмаря появилась снисходительная улыбка.

– Пол кружки пива или стаканчик вишневой настойки, – произнес хозяин и подал знак поварам удалиться в кухню.

– Мне б пожрать, – попросил Пархавиэль, надеясь, что с хозяином все-таки удастся договориться.

– Краюху хлеба дам, сжуешь за дверью, – ответил хозяин, забирая деньги со стола и подзывая жестом одного из моющих пол подростков. – Моле, дай господину хлеба и проследи, чтоб он тут же покинул залу!

– Послушай! – окрикнул Пархавиэль уже отошедшего от стола гнома. – У меня сейчас нет больше денег, но…

– В кредит не отпускаем, – прозвучал ответ, сопровождаемый холодным блеском безразличных к чужим бедам глаз.

– На, возьми! Попрошайничать не буду! – Пархавиэль схватил лежавший на табурете плащ и швырнул его под ноги корчмаря.

Отчаянный поступок изголодавшегося посетителя не произвел на толстяка большого впечатления. Он уже привык, что некоторые из его клиентов снимали ради миски похлебки последнюю рубаху, а на кипевшем от злости и бешено вращающем глазами гноме еще оставались довольно приличные кожаные штаны и сапоги…

– Моле, налей господину тарелку рыбного супа, – невозмутимо произнес хозяин, подняв с пола плащ и убедившись, что бывшая когда-то дорогой вещь находилась еще во вполне сносном состоянии. – Пускай ест и проваливает, на все про все не более десяти минут!

Злость душила Зингершульцо, выворачивала его наизнанку и толкала на необдуманные поступки. Не столько алчность трактирщика, сколько брезгливый взгляд и унизительная манера общения с ним через слугу казались махаканиу достаточно весомыми причинами, чтобы устроить в забегаловке притонного типа вполне полноценную заварушку. Однако Пархавиэль сдержался, низко опустив голову, он сел за стол и, силясь побороть бушующие эмоции, крепко сжал кулаки.

«В конце концов, без плаща я не пропаду, – утешал себя гном, хлебая деревянной ложкой мгновенно появившуюся у него на столе горячую похлебку. – Главное, ни во что не влезать, дотянуть до заката, а там все у меня будет: и нормальная одежка, и теплая постель, и еда… много еды!»

Молодой гном по имени Моле чересчур буквально воспринял указание своего хозяина и принялся ретиво исполнять его. Он внимательно следил, как пересыпался песок в песочных часах и незамедлительно переворачивал их, как только последняя крупинка падала в нижний сосуд. «Два раза уже перевернул, четыре минуты осталось, – отметил про себя Зингершульцо, обжигая язык о горячее варево. – Ух и достал же меня этот скряга-трактирщик, скупердяй малахольный! Ну ничего, вот Скрипуна с Гифером вытащу, мы тут обоснуемся, устроим жадюге веселую жизнь!»

Рука подростка потянулась к часам в третий раз, но замерла в воздухе, а затем быстро отпрянула назад. Лицо паренька исказилось в испуге, а ноги сами понесли его худое тело к кухне. Пархавиэль поднял голову, бросил мимолетный взгляд на входную дверь, а затем продолжил как ни в чем не бывало вымазывать опустевшую тарелку хлебной коркой.

Причина странного поведения прислуги заключалась во внезапном появлении на пороге четырех крепких гномов. У Зингершульцо язык бы не повернулся приклеить к закутанным в плащи фигурам обидный ярлык «наземник». Широкая лобовая кость, объемистые талии и сбитые до мозолей костяшки пальцев выдавали в новых посетителях выходцев из Махакана.

«Наверняка беглые или изгои, которых насильно из Сообщества выперли. От таких лишь одни неприятности, – подытожил свои наблюдения Пархавиэль и вернулся к вылизыванию тарелки. – Хозяин – сволочь, пускай сам и разбирается, а мне в чужие дела соваться незачем, ужо научен!»

В подтверждение предположения Зингершульцо седобородый старик с уродливым шрамом на правой щеке подошел к одному из столов и перевернул его набок сильным ударом ноги, затем, важно скрестив руки на груди, уселся на стоявший поблизости табурет. Главарь хранил молчание, сидел неподвижно, не моргая, уставившись на одну из картин над камином. Трое его подручных грозно встали позади старика и почти одновременно скинули на пол плащи.