Белый Клинок - Александр Мазин

«Когда-то я (Я?) победил его!» – пробилась сквозь калейдоскоп образов чужая мысль.

«Я – дракон? Я —…»

У него не было слова, не было мысли, чтобы назвать. Он снова тонул в вихресплетении.

Собравшись воедино, Санти напрягся и вышвырнул, выдул из себя все лишнее, как ветер выдувает из ущелья опавшую листву.

И тогда одна-единственная, совершенно определенная мысль вошла в опустевшее пространство разума:

«Довольно того, что ты – ХОЧЕШЬ!»

И мысль эта была совершенно не от сего буйного мира. Твердая, как сама истина.

«Да,– осознал Санти.– Что мне разбираться во всем этом хаосе! Так я сам стану хаосом! Да! Если я желаю – и знаю, чего желаю!»

– Хочу! – сказал он вслух (из горла дракона вырвался пронзительный крик).– Хочу! – не пытаясь определить словом, но зная:

– ХОЧУ!

Дракон вскрикнул. В последний раз. Преследователь одним мгновенным (безвременным) прыжком оказался рядом и… Дракон исчез. Растворился во тьме.

А Санти – снова человек – кувыркаясь, полетел вниз, навстречу ярящимся волнам.

И был он спокоен и уверен, как никогда в жизни.

Он не упал. Некто обнял его невидимыми, но чувствующими руками, поднял и понес. Быстрей, чем несли крылья дракона. Бушующие волны слились в серую пелену. Ни одна капля дождя больше не касалась кожи.

Длился полет лишь короткое мгновение. Вновь ярость бури обрушилась на Санти. И опять понеслись навстречу черные злобные валы.

Когда во второй раз он был избавлен от ярости моря, Санти уже знал, кто спас его.

«Еще немного, Туон! Еще немного!» – прошептал ласковый голос.

Голос был далеко, но нежная сила, что несла Санти сквозь тьму, сила эта была – тут. Санти стало легко и покойно. Кажется, он даже заснул…

И проснулся от пронзительного крика, летящим вниз головой в пенный котел. Теперь никто не удержал его, Санти больно ударился о воду, захлебнулся ею, горько-соленой, теплой, рванулся, вынырнул, вновь оказался под поверхностью, завертелся в хаосе опускающейся и поднимающейся воды, забился, отчаянно работая руками и ногами, выкручиваясь из мощных объятий стихии, туда, вверх, к светлой, содрогающейся пленке…

…прорвался, жадно проглотил соленый воздух и оказался на самом гребне стремительно летящей в ночь волны. А потом вода ушла из-под него, будто провалилась. Санти ударился ногами, животом, спиной о возникшие ниоткуда камни, сразу обессилел и пошел вниз. Но не коснулся дна. Мощный поток подхватил его, вынес на поверхность. Юноша глотнул воздух… И новая волна вознесла его ввысь. Вознесла и опала.

В мозгу Санти ослепительно вспыхнуло, и мир исчез.

«А учат так: сначала Мир был един: воды, воздух, твердь и время согласно подчинялись Неизъяснимому и были нераздельны. Но позже волей Своей разделил Он их, и стали порознь – Воды, Твердь и Небеса. Только время осталось единым. И отдал Неизъяснимый Небеса богам, Твердь – демонам, а воды – людям.

Но недоволен остался разделом царь демонов и смешал времена, и напустил на Мир тварей страшных и смертоносных, кои заполнили глубины и принялись пожирать людей. И бежали люди из вод на сушу, отданную демонам. Но и там рожденные от смешения времен твари преследовали их и пожирали. И не было оружия, способного убить сих хищников. И вымерли люди.

Опечалился Неизъяснимый. И разделил Мир по-новому. Небеса и Воды богам отдал, Твердь – людям живым, коих сотворил из ничего. А для демонов и падших душ человеческих сотворил из Тверди и Ложного времени Нижний Мир. А чтоб легче было людям на суше среди тварей страшных, сотворил он также животных с теплой кровью и мягкой шерстью, кои человекам служили.

Не удовлетворился царь демонов Нижним Миром и повелел подданным своим выйти и донимать людей, и мучить их, и убивать, чтоб обратились в души бесплотные и сходили в Нижний Мир к нему в повиновение. Вступились за людей боги, но мало было богов, а демонов – много. И опять истреблены были люди в мире, и еще более опечалился Неизъяснимый.

В третий раз разделил он Мир, определив каждому богу свое место, а над Нижним Миром и душами людскими поставил Калу-богиню. И сказал ей так: ''Блюди их. Ибо придет время – и Я за ними приду''. И в третий раз создал Неизъяснимый людей – из душ бесплотных, из бездн неведомых и из почвы земной. И даровал немногим из них способность творить волшебство. И иные искусства даровал: многие из коих ныне уже забыты. И стали люди сильны. И стали некоторые из них – как боги. И возомнили себя выше богов. И забыли Неизъяснимого. И истребляли братьев своих страшней демонов. И даже боги были бессильны, ибо исходила мощь повелителей магов из бездн неведомых.

И разгневался Неизъяснимый. И встал над миром День Гибели, имя которому – Эпоха Перемен, ибо длился он не один век, а что для Неизъяснимого – день, то для человека – вечность. И пали повелители-маги. И воды поглотили дворцы их и земли их. И стерлась память о них. И даровал Неизъяснимый миру Любовь свою – фьёльнов».

Тайская легенда

Нижний Мир. Безвременье.

Узкий челнок медленно двигался сквозь высокие заросли голубого тростника. Сквозь. Бесшумно. Неторопливо.

Нил Биоркит вытянул руку, и голубой стебель с выпуклыми перетяжками, гладкий толстый стебель, легко прошел через ладонь. Нил не ощутил ничего, даже легчайшего дуновения.

Он взялся рукой за тонкий, неестественно тонкий борт челнока. И пальцы его пронзили кору. Тогда Нил посмотрел вниз, на дно узкой лодчонки, дно, на котором сидел. И увидел свои скрещенные ноги и сетчатый рисунок на коричневой коре.

Высокие суставчатые стебли проплывали сквозь него. Нилу было немного неуютно, когда они «входили» в глаза.

Он снова взглянул вниз. Воды под челноком не было. А были те же голубые бесконечные стебли, уходящие в бездну.

Нил был наг. В отличие от того, кто сидел на носу челнока и ритмично взмахивал веслом, пересекающим голубой тростник. Плечи под оранжевым плащом мерно двигались. Гладкие черные волосы, доходящие до середины спины, покачивались в такт движениям. Широкая лопасть отталкивалась от несуществующей воды. Но челнок плыл. Летел сквозь бесконечные заросли. Или заросли наплывали на неподвижную лодочку?

Стояла абсолютная, неимоверная тишина. Казалось, хлопни в ладоши – и тишина останется такой же нетронутой…

Тростник поредел. Движения весла немного участились.

Откуда-то издалека донеслась слабенькая, едва слышимая мелодия. Она походила на первый ручеек, прорезавший ватный покров снега. Нежный высокий звук, почти свист. Пение крохотной серебряной флейты…

Заросли кончились. Дальше лежала бесконечная гладь озера. Черное неподвижное зеркало. А над головой – фиолетовое, однотонное небо. И два «глаза», глядящие с него вниз, с двух противоположных краев. Слегка задымленные глаза, бледно-синий и вишнево-красный. Живые. К свисту флейты примешались отдаленные стонущие звуки. Сердце Нила сжалось от их скорбной силы. Печальные крики приближались, становились все громче, все исступленней…