Примархи - Грэм Макнилл

Близ главной пещеры путь Льву преградили огромные двери, украшенные символом Механикум. Иэксис прошел вперед и прижал руку к встроенному в металл портала считывающему устройству. Острый взор Льва отметил узор на запястье техножреца, бледные линии почти не выделялись на фоне кожи. Примарх знал, что это такое — электротату, скрытая метка, которая проявлялась под воздействием биоэлектрического импульса. И Механикум, и самые тайные ордены Калибана, и многие другие сообщества Империума широко использовали похожие метки, однако такого рисунка, как на руке у Иэксиса, Лев раньше не видел. Это был стилизованный дракон, который, укутав себя сложенными крыльями, свернулся кольцом и опустил голову рядом с хвостом.

— Ваше электротату — что оно означает? — спросил Лев, когда в стене загремел замок, и тяжелый лязг раздался внутри самой двери. — Я считал себя сведущим в обычаях Механикум, но эта эмблема мне не знакома.

Иэксис резко вдохнул и словно укоризненно посмотрел на собственное запястье. Через миг выражение его лица смягчилось, потрясение сменилось смущением, и магос поднял на примарха внимательный взгляд желтоватых глаз.

— Детский тотем, Лев, и ничего более, — ответил Иэксис.

Он сделал паузу, мгновение спустя дракон, пылая темно-красным, проступил на его иссохшей плоти.

— Орден Дракона, что-то наподобие уже несуществующей, к счастью, секты. Поразительно, вы сумели заметить у меня под кожей пигмент, о котором я совершенно забыл.

Дверь отворилась под шипение пневматики, отошла внутрь, открыв запечатлевшуюся в памяти Льва пещеру. Многое изменилось, но место явно было то же самое. В окаймленный пластами разноцветного камня сводчатый потолок на высоте почти семидесяти метров вкрутили кольца, к ним крепились тяжелые цепи, с которых свисали яркие газовые светильники. Стены в самом широком месте отстояли друг от друга почти на двести метров, их загораживали приборные панели машин Механикум. Нагромождение циферблатов и рычагов, мигающих индикаторов, катушек кабеля и трубопроводов почти скрывало голый камень.

Варп-устройство окружали опоры, рабочие платформы, лифты и лестницы, а самую сердцевину его опутывали сенсорные датчики, антенны слежения и мостки. Искомый предмет до сих пор находился на месте: разумная или полуразумная сущность, поработившая целую звездную систему, висела в воздухе и напоминала планету на небосклоне. Это была прекрасная сфера мраморной раскраски, местами черная, местами темно-серая, с вкраплениями золота, которое медленно перемещалось по поверхности. Вес десять пунктов, размер шесть целых семь десятых метра в диаметре — Лев в точности запомнил первые измерения. Сфера была сделана из неизвестного материала, непроницаемого для любых датчиков, устройств и буравов, принесенных Механикум.

Лев понимал, что чуждое сознание изучает его. Он не был уверен ни в собственном восприятии, ни в ответных ощущениях варп-устройства, но факт оставался фактом: и сейчас, и в предыдущее посещение зала это устройство смотрело на примарха. В тот раз сотни одетых в лохмотья жителей Пердитуса умерли всего за несколько минут, они поневоле защищали полубога до последней капли крови и не желали сложить свое примитивное оружие.

Было кое-что еще, то, что среди беспорядка, устроенного Механикум, поначалу осталось незамеченным. На полюсах сферы теперь находились две выпуклости, каждая размером в несколько сантиметров. Эти округлые узлы касались покрытых схемами пластинок, размещенных выше и ниже устройства, те, в свою очередь, были связаны с другими машинами замысловатой системой кабелей и проводов. На циновке перед шаром лежал мальчуган, по меркам Терры — семи- или восьмилетний.

Он лежал неподвижно на боку, не мигая, жесткий, как труп, и отличался от мертвеца только легким, вверх-вниз, движением груди. Лев мог слышать сердцебиение мальчика, ощущал в воздухе запах его пота и мочи.

Из спины мальчика торчала трубка, еще одна шла от основания черепа, обе они соединялись с механизмами, окружавшими варп-устройство. Как только взгляд Льва упал на мальчика, тот порывисто сел, двигаясь, словно неумело управляемая марионетка. Руки и ноги неуклюже дергались, глаза остекленели. Взглянув на поверхность шарообразного чужака, примарх заметил, что золотые вкрапления перемещаются быстрее, чем прежде, ненадолго складываясь в рисунки на фоне темного водоворота.

— Ты вернулся.

В ровном голосе мальчика не было эмоций, лицо ничего не выражало. Рука приподнялась и бесцельно упала.

— Оно теперь говорит?! — рыкнул Лев, обернувшись к Иэксису.

Техножрец пожал плечами:

— Мы не смогли обнаружить ни конструкций, ни внутренних механизмов, но, вероятно, прежде у него были средства общения с жителями Пердитуса. Потом нам пришлось уничтожить их общество, и почти тридцать лет понадобилось, чтобы разработать вот этот грубый интерфейс. Мы многое узнали от Тухулхи. Он очень отзывчивый, немного загадочный, ну и, в общем-то, чужой.

— Я все слышу, — сказал мальчик. — Кажется, ты разгневан.

— Ты меня помнишь, — произнес Лев прежде, чем сумел удержаться от ответа. Он впился взглядом в Иэксиса. — Зачем здесь мальчик? Мы сражались, чтобы избавить Пердитус от рабства, а вы вернули это рабство.

— Ах, этот… — отмахнулся Иэксис. — Он просто сервитор. Мы перепробовали все варианты компьютерных и алгоритмических языков, а также все шифры, но ни один из них не сработал. Но, получив сервитора в подарок, мы сумели наладить стабильный нейроинтерфейс всего за несколько дней.

— Какое совпадение, — заметил Лев.

— Никакого совпадения. Меня разработали, чтобы я ассимилировал человеческую форму жизни, Лев. Можно называть тебя Львом? Я подслушал, что именно так говорит магос. Это ведь правильное обращение к такому, как ты?

Примарх собирался проигнорировать вопросы устройства, но голос мальчика засел в его сознании.

— Что ты такое? — спросил он и подошел ближе, очутившись на расстоянии вытянутой руки от сервитора-марионетки.

— Я Тухулха, Лев. Я — все. Я доверяю магосу, мы с ним друзья, хотя он иногда и сердится. Во время вспышек его раздражения я стараюсь сохранять терпение.

— Я спросил, что ты такое, а не кто ты такой. Будь ты проклят! Что я несу? Ты же машина, сложная машина, и ничего более.

— Я все, Лев. И всюду. Однажды я был слугой Смертоносных Морей. Теперь я друг Механикум.

— Ты опасен. За обладание тобой идет война. Я должен уничтожить тебя, это избавит нас от беспокойства и кровопролития.

— Ты не сможешь уничтожить меня, Лев. Не в физическом смысле, а просто не захочешь уничтожать. Все желают обладать мною. Тот, кого называют Тифоном, необычайно сильно мечтает обо мне. Разум второго, которого зовут Мидоа, закрыт. На мой вкус, в нем слишком много железа. А ты… Ты не открыт и не закрыт. Ты пугаешь меня, Лев. Когда ты прибыл, я узнал, что такое страх. Твое возвращение вызвало у меня панику, Лев. Я не хочу, чтобы меня уничтожали.

В то, что эти слова произносит не мальчик, верилось с трудом, но Лев принудил себя сконцентрироваться на блестящем шаре, а не на его живом воплощении.