Дикая роза - Дженнифер Доннелли

– Уилла, ты должна это прекратить. Ради Дженни, ради Шейми и их ребенка. И ради себя самой тоже. Разве ты не видишь, что попала в безвыходное положение?

Уилла кивнула. По ее щекам текли слезы. Ей вдруг стало страшно. Это ей, которая штурмовала Килиманджаро и едва не погибла, которая самостоятельно добралась до одного из самых труднодоступных мест планеты. Потеря ноги и невозможность подниматься в горы меркли перед ее нынешним страхом – страхом снова потерять того, когда она любила больше всех.

– Что мне делать? – спросила она у брата, хотя и сама знала ответ.

– Тебе нужно уехать, – ответил он. – Расстаться с Шейми. Покинуть Лондон. Это единственное, что ты можешь сделать.

Шейми налил себе еще бокал вина. Третий по счету. Если не остановиться, Уилла застанет его слегка под мухой.

Он подошел к окну номера, обвел глазами лондонские крыши. Где же Уилла? Она должна была прийти еще час назад. Время перевалило за шесть вечера. Они так мало бывали вместе, что Шейми не хотелось потерять ни одной секунды, проведенной с ней, не говоря уже про целый час.

Он приготовил Уилле сюрприз – ключ от домика вблизи подножия Бен-Невиса. Сегодня он завершил приготовления к поездке, и работник фирмы, сдающей жилье, вручил ему ключ. Через несколько дней они уедут в Шотландию. Целых семь дней вместе. Семь дней прогулок и походов в горы. По вечерам они будут смотреть в звездное небо и искать Орион. А потом сидеть у огня. Они вместе будут готовить завтрак и мыть посуду. Читать. Шесть ночей любить друг друга, когда не надо смотреть на часы, когда можно просто лежать рядом с ней в темноте и слушать ее дыхание.

Утром Шейми объявил жене о своих планах полазать по шотландским горам. Дженни это огорчило, что было видно по ее лицу. Казалось, она начнет возражать. Но потом Дженни заставила себя улыбнуться и пожелала ему чудесного путешествия. Неужели она что-то заподозрила? – на мгновение подумал Шейми. Откуда? Они с Уиллой всегда были предельно осторожны и не делали рискованных шагов.

Шейми отругал себя за глупость, однако что-то внутри продолжало свербеть. И во взгляде Дженни, когда он провожал ее на поезд до Оксфорда, Шейми тоже уловил что-то странное. Нет, не подозрение. Скорее, какую-то грусть. Однажды его свидания с Уиллой прекратятся, и, вероятно, тот день приближался. Однажды, но только не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас, молил он судьбу.

В дверь постучали. Наконец-то, подумал Шейми и поспешил к двери, открыл и вместо Уиллы увидел коридорного.

– Сэр, вам письмо.

Коридорный подал ему конверт, на котором не было имени. Только номер апартаментов.

– Письмо? Когда оно прибыло? – спросил Шейми.

– Несколько минут назад.

– Кто его принес?

– Я не видел, сэр.

Шейми заплатил коридорному за услугу и закрыл дверь. Потом надорвал конверт, вытащил сложенный листок бумаги, развернул и сразу узнал почерк Уиллы.

– Вот так, – вслух произнес Шейми. – Похоже, день настал, и раньше, чем мы ожидали.

Конверт с письмом он положил во внутренний карман куртки, рядом с сердцем. На этот раз он не испытывал злости. Он знал, что Уилла поступила правильно. Она сумела найти в себе мужество, которого не было у него.

Знал Шейми и то, что должен попытаться ее забыть. Надо возвращаться к женщине, на которой он женат, и приложить все силы, чтобы полюбить ее снова. Постараться быть ей хорошим мужем, а их ребенку – хорошим отцом. Дженни нуждалась в нем. Ведь не зря он произносил брачную клятву.

Восемь лет назад Уилла потеряла ногу и научилась жить без ноги. Он потерял сердце. По сути, дважды. Придется учиться жить без сердца. И без нее – женщины с родственной душой.

Он снова налил себе вина, опустошив бутылку. Он пил маленькими глотками. Сегодня ему незачем торопиться домой. Дженни уехала. Допив вино, Шейми собрал вещи, оставив на столе несколько монет для горничной. Потом спустился вниз, оплатил счет и сказал администратору, что номер ему больше не понадобится.

Из отеля Шейми уходил уже в сумерках. Швейцар спросил, нужен ли ему кеб. Шейми покачал головой. Он пойдет пешком. Вечер был теплым. Небо сплошь затянули облака. Шейми снял куртку, перекинул через плечо и двинулся по темным лондонским улицам. Один раз он все-таки поднял голову к небу – не мелькнут ли в просветах звезды. Звезд не было.

– Остался лишь билет до Эдинбурга на ночной поезд… или на железнодорожный паром, – сказал мужчина в билетной кассе.

– Когда он отходит? – спросила Уилла.

– В девять двадцать. Вам какой вагон, дорогуша?

– Я… не знаю. Сколько стоит билет до Эдинбурга? А на другой поезд, до Кале?

Кассир стал терпеливо объяснять ей, что стоимость билета зависит от того, нужна ли ей постель, и если нужна, каким классом она желает ехать: первым, вторым или третьим.

Уилла, с двумя большими чемоданами, стояла у окошечка билетной кассы вокзала Кингс-Кросс. Она все еще не оправилась от поспешного заочного расставания с Шейми. Зайдя в «Кобург», она написала ему прощальное письмо, попросив отнести в номер. Потом наняла кеб, вернулась домой, быстро собрала вещи, простилась с братом и готовой расплакаться матерью, пообещав вскоре написать.

– Уилла, зачем тебе этот внезапный отъезд? – спросила мать. – Только-только приехала.

– Нет, мама. Не только-только. Я пробыла здесь достаточно, – ответила Уилла. – Все, что намечала, я выполнила. Прочла несколько лекций. Закончила пояснительный текст к альбому фотографий. Пора возвращаться на Восток. У меня полным-полно работы. Незачем оттягивать ее начало.

– Но мы должны устроить прощальный обед. Ты не можешь вот так сорваться с места и уехать.

– Я же сказала: мне пора. И потом, ненавижу долгие прощания. Я буду писать. Обещаю. Если повезет, письма в оба конца будут доходить быстрее, чем прежде… Мама, прошу тебя, перестань плакать. Не надо все излишне драматизировать.

– Мама, не будем эгоистичными, – сказал Альби, коснувшись материнского плеча. – Давай учитывать желания Уиллы. Ей не нужны прощальные обеды. Пусть возвращается к своей горе.

Однако Уилла не собиралась сразу возвращаться к своей горе. Ей было невыносимо оказаться там и смотреть на еще один недосягаемый предмет ее любви. Вместо этого она поедет в Париж. Или в Эдинбург. Побродит там несколько дней, пока не решит, как ей быть дальше.