Небо и корни мира - Юлия Тулянская

Но это было только начало. Несколько ночей Девонна не спала и не отходила от мужа, прислушиваясь к его дыханию, и еще много раз ей приходилось простирать руки над его телом, творя то, что люди называют чудом. Понемногу лицо Яромира перестало напоминать лицо мертвеца. Гладя его ладонь, Девонна чувствовала: ладонь теплая, живая, ему становится легче. Ликсена, ее рыжая подруга-полукровка с окрасом волос, как у полосатых деревенских кошек, пришла сменить Девонну:

– Тебе надо поспать. Если ему станет хуже, я сейчас же тебя разбужу.

В эти дни Ликсена присматривала за маленьким Кресом, взяв его вместе с Шалым к себе. Девонна наконец согласилась ненадолго уснуть, только сперва забежала к сыну. Ее силы были на исходе.

Через день Яромир пришел в себя. Колояр каждый день заглядывал к вестнице узнать новости про князя. Заглянув в этот раз, он увидел: Яромир лежит с открытыми глазами, а Девонна сидит рядом, обеими руками держа его за руку.

– Девонна, – понизив голос спросил Колояр. – Это в самом деле было противоядие? Ты великая целительница, Девонна…

Вестница приложила палец к губам.

– Сейчас…

Ослабевший Яромир уснул. Девонна потихоньку вышла из покоя. Ей нужно было хоть кому-нибудь сказать о том, что она пережила. Друг и воевода Яромира лучше всего подходил для того, чтобы довериться ему:

– Это была вода.

– Какая вода? Целебная?

– Обычная, из кадки в сенях.

Колояр недоуменно посмотрел на нее.

– Я знала, что он мне поверит, – сказала Девонна. – Он должен был верить, что не умрет.

Когда-то давно, когда Яромир еще только поступил в дружину князя Войтверда Даргородского, он получил во временное владение деревеньку Лихово – «на прокорм». Прежде эта деревня принадлежала другому дружиннику, погибшему по несчастной случайности в схватке на игрищах.

Яромир в Лихово никогда не ездил. Подать ему привозил в город староста – чего и сколько хотел. Яромир никогда даже не интересовался, что на телеге. Еще жива была его мать, так что «разбирать гостинцы» было ее дело. Из-за этого Яромира хоть и не видали в глаза, но любили в деревне. Сам он брал награды на игрищах – и коня, лучшего, чем купил бы за счет своей деревни, и золотые монеты с даргородским гербом.

Когда Яромир попал на каторгу, Лихово перешло к другому. С тех пор Яромир позабыл даже название деревушки. Зато его там вспомнили, едва он явился в Даргород князем Севера, заступником Обитаемого мира.

Узнав, что раненого князя нужно перевезти куда-нибудь в спокойное и безопасное место, лиховские мужики позвали Яромира с женой и сыном «домой» и принялись приводить в порядок двухъярусный терем: в дни смуты его не сожгли, но он обветшал без хозяина, пристройки и забор соседи растащили на бревна, разобрали печи – в общем, попользовались: не пропадать же добру.

Услышав, что дом большой, Девонна позвала с собой хозяйку Кейли с детьми. Женщины подружились: Кейли по-матерински понимала беду Девонны, а вестница с облегчением оперлась на крепкое плечо хозяйки Кейли, которой не раз приходилось на время превращать в дом для своих детей и овраг, и лесную поляну, и шалаш, и заброшенную избу. Хозяйка в два счета навела уют в полупустом тереме с недавно сделанными, пахнущими свежей стружкой лавками и столами. Она обошла терем, запомнила расположение всех покоев, клетей, подклетей и светелок, выбрала, где лучше лежать больному, где поставить кроватку маленького Кресислава, и в знак своего воцарения на новом месте затопила печь.

Несколько дней Нейви с Элстом пилили, а Ершех колол дрова во дворе. Мышонок был на посылках, Кейли готовила на всю семью, а Лени сидела с маленьким Кресом. Мышонок быстро подружился с местными детьми, и теперь под вечер убегал кататься на санках с горы. Ершех иногда уходил вместе с ним: ему было скучно в доме, когда вся работа оказалась переделана.

– Я привык к бродячей жизни, а тут в четырех стенах от скуки подохнешь, – говорил он Мышонку. – Да и за ворота выйдешь – хоть вой. Направо посмотришь – снег, налево – снег. Впору запить.

Мышонок быстро учился даргородскому наречию. Креса он иногда брал с собой, как берут младших братьев все деревенские дети. Пес Шалый предпочитал свернуться калачиком дома возле лежанки Яромира.

В светелке Кейли посадила дочь за шитье, и сама усердно шила и вязала на всю семью. Деревенский столяр сделал прялки и ткацкий станок для Лени и для Девонны. Они обещали со временем отдать полотном. Деньги в то время уже не ходили: кому нужны деньги, если миру грозит Конец? Поэтому в Лихово, как и почти везде, был заведен другой обычай Ткацкий станок хозяйка Кейли, считалось, получила «от деревни», и полотна она должна была теперь тоже «деревне», так велись теперь расчеты всех и со всеми.

Сама Девонна работала у себя в покое, чтобы Яромир мог всегда видеть ее. Но иногда она забегала к женщинам в светелку и обучала Лени ткать так же искусно, как умела сама. Кейли, штопая одежду, посматривала на Девонну и Лени, склонивших рядом светловолосые головы над ткацким станком, и улыбалась. Ей чудилось, у нее две дочери.

Свои травы, зельницы, ступки Девонна разместила в пристройке. Лени часто забегала туда, и они вместе занимались приготовлением лекарств. Конечно, как помощница Лени не смогла заменить Ликсену, но была усердной, старательной и обещала стать хорошей лекаркой. Как всегда, к Девонне потянулись больные из деревни. Она не могла отказать им, к лежачим, случалось, бегала сама, а потом посылала Лени проведать, передать снадобья. Этим семья быстро расплатилась с местной общиной, и в ответ община всегда готова была послужить ей своим трудом.

Встав до рассвета, хозяйка Кейли замешивала тесто, пекла хлеб, а то и пироги. С утра она раздавала поручения всей семье и до обеда начищала дом. Девонну Кейли старалась полностью освободить от домашних забот.

Яромир, казалось, никого не замечал и не узнавал, кроме жены. Если бы Девонна не выводила его то в трапезную, то во двор, он просидел бы в полутемном покое весь день. От света у него болели глаза, и Девонна занавешивала окна. Днем, опираясь на руку жены, Яромир выходил к столу, седой, тяжело передвигая ноги. Шалый вертелся рядом, клал косматую голову ему на колени. Мышонок пытался утащить пса бегать, увидев, как деревенские дети запрягали в санки своих дворовых собак, но старый пес не любил шума и беготни и не хотел уходить от больного хозяина. Может быть, в это время Шалый вспоминал, как его самого до полусмерти избили в портовом кабачке и он потом долго видел страшные сны и просыпался с лаем.

Яромир тоже ночами спал плохо. С ним вместе бодрствовала и Девонна – сидела рядом, крепко обхватив руками и прижав к груди голову мужа, – так ему было спокойнее, и он мог задремать ненадолго. Сны Яромира были тревожными, тяжелыми. То, что смерть все же коснулась его, не прошло без следа: ему снились пропасти и подземные лабиринты, наполненные тьмой и ужасом. Глухим, ровным голосом Яромир рассказывал это жене. Часто они не ложились до рассвета. Девонна утешала мужа, говорила с ним, хотя он и отвечал редко.