Вычислитель. Пять умных повестей - Александр Громов

Пока что было не столько страшно, сколько холодно. Арсений сменил химический патрон в обшлаге куртки. Как только жгучее горное солнце свалилось за хребет, сразу стало зябко. Воздух налился густейшей синевой. Быстро смеркалось. Огромная голубоватая луна, повисшая между двумя остроконечными пиками, казалась озябшей и недоумевающей – какого рожна она тут висит и мерзнет? Всем хотелось в тепло.

Может, за следующим поворотом? Пора бы уже. Давно пора. Позолоченные бездельники устали и замерзли, им вообще в диковинку ходить пешком. Да еще по горам. Энтузиазм группы держится только на болтовне гида, да и та скоро перестанет действовать. Сперва намекнут, что пора бы и назад, потом откровенно захнычут – и придется поворачивать оглобли, быть может, в двух шагах от цели. Не обидно ли? Уже спотыкаются. А вот как оступится кто-нибудь да засквозит вниз – вовек потом не отмоешься…

Может, за следующим поворотом?..

Сначала они с Дженкинсом едва не убили друг друга. «Каким надо быть ослом, чтобы перепутать ущелья! – кричал денди, яростно растирая обмороженные уши. – Я ему таких аборигенов нашел – смотреть жутко, йети, а не люди! Я двоим копья добыл с каменными наконечниками, а вожаку во-от такую дубину! Лично вырезал! И ошибся! Мог ли я думать, что самая большая на планете дубина не в лесу растет, а по горам туристов водит…» – «Сам такой! – распалясь, орал Арсений и размахивал картой. – Вот оно, ущелье, то самое, кто мне его показывал?» – «Да не это ущелье, а вон то, изделие вы деревянное, стоеросовое!..»

Они поругались, а через час Дженкинс пришел мириться, признав, что, вероятно, имело место недоразумение, в котором никто не виноват. По его лицу было, впрочем, видно, что он остался при своем мнении, но желает продолжить игру. Для порядка Арсений немного побрюзжал и вновь воспрял духом. Да, лучший шанс упущен, но что ж… будут, наверное, и другие шансы. Если готовить для них почву со всей тщательностью.

Усталых, замерзших и сильно недовольных туристов удалось привести в приподнятое расположение духа без больших проблем. В порыве едкого вдохновения Арсений поведал им о коварном горном эндемике – неприметной травке чах-чах, чьи флюиды, выделяемые обычно на закате, быстро доводят человека до анемии, оставляя его беззащитным перед бездушной жестокостью стихий. Когда на следующий день катера унесли круизных туристов на «Атлант», Арсений обнаружил, что стал очень популярен. Его подопечные расхваливали на все лады мудрую осторожность гида, благодаря которой они избегли верной смерти от лютого мороза и подлых флюидов. При этом получалось, что гид был изначально против опасной горной прогулки, а они… Что и говорить, даже старые хрычи расправили плечи, стараясь выглядеть настоящими героями-авантюристами, и наслаждались общим вниманием. Дамы ворковали, колыхались и кудахтали: «Милый Арсений, считайте себя в плену, мы вас теперь никуда от себя не отпустим…»

Шлюпка за Арсением не пришла. Нетрудно было догадаться, что его хотят использовать по полной программе, а главное, собираются держать подальше от «Нахального» по крайней мере до тех пор, пока из трюмов корвета вслед за поливитаминами не исчезнет и незаконный тмин. Арсения это более чем устраивало.

На сей раз штаб-квартирой послужила его каюта. Дженкинс притащил откуда-то второй мнемоусилитель, и в часы, выкраиваемые от светской жизни, оба прилежно изучали Твердь.

В первую очередь – туристические объекты.

Главным из них до последнего времени считался заповедник с интригующим названием Ущелье Каменных Мумий. Лет двести назад, когда несколько государств, основанных разными группами колонистов, начали выяснять между собой отношения, вдоль ущелья, отличавшегося от себе подобных только тем, что по его дну шла дорога на перевал, и именно поэтому переполненного беженцами, скользнул луч летаргатора – древнего варварского оружия, убивающего мгновенно и безболезненно. Люди просто окаменели. В буквальном смысле. А дальше произошло чудо.

Говорили о том, что «целям» элементарно не хватило «дозы». Может быть. Но вместо того чтобы мало-помалу разрушаться под действием времени, как случается со всякой органикой, испытавшей на себе действие летаргатора, мумии людей десятилетие за десятилетием сохранялись в неизменности, не подвергаясь эрозии и страдая разве что от камнепадов, лавин, мародеров и вандалов. Жизнь в них не прекратилась, но замерла почти на два столетия – до той самой минуты, когда более двух тысяч мумий внезапно ожили, до полусмерти напугав экскурсантов и чрезвычайно озадачив биологов. Многие из них (не биологов, а оживших людей) судились потом с администрацией заповедника, требуя оплаты регенерации пальцев, варварски отломанных любителями сувениров…

Ясно было только одно: главная приманка для туристов уже три года как прекратила свое существование. Оставались горные курорты, купальные курорты, недоступный туристам заповедный материк, населенный гуманоидными аборигенами, и по сути все. Не показывать же гостям промышленную зону. Планета с репутацией дорогого и модного туристического рая могла предложить довольно ограниченный набор экзотики. У Арсения сложилось впечатление, что на Твердь теперь летают отнюдь не поглазеть, а «отметиться», может быть, даже не вылезая из катера.

В общем-то, конечно, из номера в отеле. А кто не беден и азартен – из казино.

Дженкинс мотал головой, как атакуемая слепнями лошадь: «Не то… И это не то…» Если на Тверди вообще существовал шанс отличиться, то его надо было разглядывать в лупу. Вдобавок эту лупу еще предстояло найти.

«Одна голова хорошо, а две лучше», – приговаривал Дженкинс, но, кисло поглядывая на Арсения, кажется, имел в виду полторы головы, а не две. Совместные мысленные усилия ни к чему не привели. Спасать туристов на благоустроенных курортах Тверди было не от кого. Заповедный материк? Да, туда можно было просочиться, связавшись кое с кем из местных жучков, но протащить туда группу, чтобы организовать на нее налет диких нелюдей, не представлялось возможным. Да и аборигены заповедного материка, по слухам, были существами чрезвычайно мирными, если только не обжирались контрабандным тмином. Попасться с тмином на пути к заповедному материку, а потом до старости любоваться небом в крупную клетку никому не улыбалось. Одним словом, мероприятие было признано невозможным или, вернее, очень дорогостоящим, не по карману даже Дженкинсу.

С полудня и до поздней ночи компаньоны вели светскую жизнь, делая вид, будто едва знакомы друг с другом, и урывали время от сна, пытаясь совместно выработать хоть какой-нибудь план. Дженкинс первым напал на мысль устроить техногенную катастрофу. Почти все равно какую, хотя, конечно, авария на энергостанции с угрозой термоядерного взрыва выглядела предпочтительнее прорыва канализации. Мысль пришлось забраковать. Во-первых, оба заговорщика не имели достаточного технического образования, чтобы учинить что-нибудь эдакое, а во-вторых, по той же самой причине Арсений вряд ли сумел бы отличиться при ликвидации аварии. Опять пшик.

– А если бунт? – ероша волосы, спросил Арсений.

– Какой еще бунт?