Васёк Трубачёв и его товарищи. Книга вторая - Валентина Александровна Осеева

крупными печатными буквами значилось:

«Ганна Васильевна Федоренко».

Мирониха со вздохом подняла на припечке кирпич, вынула круглую печатку, приложила ее к бумажке и тяжело вздохнула:

— Значит, за дочку кулака Федоренко себя выдавать будете? Людей-то наших знаете? На полицая не наскочили бы… — Мирониха что-то быстро зашептала, указывая в окно на бывшее помещение клуба, чуть видневшееся из-за деревьев. — Краем села идите… Опасное у вас дело… С детьми-то хоть бы не связывались пока…

Марина Ивановна грустно улыбнулась:

— Вот выполню задание и приду. Учиться они хотят, а я учительница. Как же мне не думать о детях! И если нас окружают враги, то я должна быть с детьми, чтобы воспитывать в них наше, советское, не давать врагу ломать их души.

Учительница вытащила из узелка синий жакетик, потуже завязала платок, низко надвинув его на чёрные брови, и, ласково кивнув девочкам, пошла к двери.

На пороге она оглянулась. Мирониха, опустив руки, смотрела ей вслед.

Валя догнала Марину Ивановну в сенях.

— Я вам всегда, всегда буду помогать! Мы все трое будем вам помогать! — горячо зашептала она.

Учительница взяла её маленькую руку:

— Спасибо тебе, девочка. Мы Всегда будем вместе!

Валя вернулась счастливая. Пересчитала тетрадки, сложила их стопкой. Снова пересчитала, снова сложила.

— Девочки, поймите! Учительница у нас! Учительница!

Девочки со смехом бросились тормошить её:

— Валька! Мы просто какие-то именинницы сегодня, правда?

— Именинницы! Именинницы! — запрыгал Павлик.

Маруська озабоченно поглядела на мать. Мирониха стояла, подперев рукой щёку, и с грустной улыбкой смотрела на девочек.

— А ты чего? — по-отцовски усмехнувшись, спросила Маруська у матери.

— Так, доню, — уклончиво ответила та.

Девочки на минутку примолкли, но, не в силах удержать свою радость, снова заговорили, перебивая друг друга:

— Ребята наши придут, а мы учимся! Вот они удивятся!

— А может, и они сюда придут жить? Может, их дядя Степан у кого-нибудь поселит… ну, хоть пока, для учёбы? Вот бы хорошо было!

— Конечно, мы не должны разлучаться, мы должны быть вместе, — серьёзно сказала Валя и, подумав, добавила: — Я потом попрошу об этом нашу учительницу.

Девочки долго шептались в эту ночь.

Мирониха тоже не спала. Глядя в белый потрескавшийся потолок давно не белённой хаты, она сидела на кровати, крепко сжав обе ладони и к чему-то тревожно прислушиваясь. Перед ней стояло молодое лицо с тёмной родинкой на щеке и лучистыми серыми глазами.

«Молодая дивчина… Не побоялась… В самое логово пошла… Комсомолка… Сохрани её боже!»

На рассвете село дрогнуло от взрыва. Чёрный, густой дым расползался по хатам. Клуб, где стояли эсэсовцы, запылал, как огромный костёр.

Мирониха вскочила, прикрикнула на испуганных ребят, бросилась в сени. На улице метались эсэсовцы — шумело потревоженное осиное гнездо.

Глава 46

В ТУ СТРАШНУЮ НОЧЬ

Зарево пожара осталось далеко позади. Ребята в густой тьме шли по берегу. После яркого света вода в реке казалась чёрной; глаза с трудом различали кусты и деревья.

Бобик лизал сухим, шершавым языком Трубачёву лицо и руки. Васёк машинально гладил его.

Ребята молчали. Несчастье, обрушившееся на них, было так неожиданно и так страшно, что даже слово, сказанное шопотом, заставляло их вздрагивать и оглядываться. Казалось, за каждым кустом притаился враг и вот-вот бросится за ними в погоню. У всех была одна надежда, что на мельнице есть свои люди. Может быть, они помогут найти Митю. А Митя возьмёт их всех в свой отряд. И тогда они ещё покажут фашистам! Они будут выслеживать их всюду и мстить за смерть Матвеича и дедушки Николая Григорьевича. И за деда Михайла отомстят! Пусть только фашисты посмеют что-нибудь сделать старику! А где Генка? Бедный Генка… Вдруг он тоже попался вместе с дедом?

«Где Генка?» — думал Васёк, с тоской ощущая своё бессилие и утешая себя тем, что, найдя своих людей, он посоветуется с ними, как найти Генку и вообще как быть дальше. Скорей бы мельница!

Васёк нетерпеливо вглядывался в темноту. Останавливался, прислушивался… и снова шёл, осторожно раздвигая кусты. Росистая трава хлестала ребят по ногам. Ноги были мокрые, по спине пробегала дрожь. Позади Трубачёва, согнувшись, как старичок, шёл Сева. Васёк обернулся к нему, с тревогой ощупал мокрые Севины плечи. Сева поднял белое в темноте лицо, тихо пошевелил губами:

— Ни-че-го…

Вдали показалось село.

— Там тоже что-то горит, — прошептал Мазин.

Ребята, затаив дыхание и низко пригнувшись к земле, прошли берегом мимо села. На реке неожиданно вырос силуэт мельницы.

Выбрав мелкое место, ребята сбросили тапки и, засучив штаны, перешли на другой берег. Васёк передал Саше Бобика:

— Мы с Мазиным пойдём узнаем, а вы сидите тут… Мы скоро.

Ребята со страхом и надеждой смотрели им вслед. Страшная мельница! Тёмная, обвалившаяся, с выбитыми стёклами и заколоченной дверью. Из воды торчит обросшее мохом колесо. Но мельница кажется ребятам жилым домом: чёрное небо над головой гораздо хуже позеленевшей мельничной крыши.

— Скорее приходите! — догоняет Мазина и Трубачёва шопот Петьки.

Мальчики осторожно обходят мельницу со всех сторон, прислушиваются к каждому шороху, подходят к чёрному отверстию. Всё тихо… Мазин протискивается внутрь мельницы и тянет за руку Трубачёва. В темноте они нащупывают шаткие перила лесенки, ведущей на чердак.

— А вдруг нас примут за фашистов и выстрелят? — приходит в голову Ваську. Он наклоняется к уху Мазина: —