Сказки Старого Вильнюса V - Макс Фрай

Так и вышло.

Снова снилась какая-то восхитительная детская чушь – словно бы стал громадиной-великаном и тихонько, на цыпочках, чтобы никого не потревожить и ничего не сломать пробирается по ночному городу. В одной руке у него палитра с уже размешанными красками, в другой две кисти, потоньше и потолще. И творческий зуд такой необоримой силы, что лучше даже не пытаться себя остановить.

Долго искал подходящую стену, наконец нашел старый трехэтажный дом, достаточно высокий, чтобы как следует развернуться. И, что особенно приятно, с одной совершенно глухой стеной, без окон – отлично, значит, не придется придумывать, как встроить их в композицию, можно просто рисовать, что душе угодно.

Первым делом нарисовал огромного радужного дракона со стрекозиными крыльями; немного подумав, вложил в когтистые лапы букет фантастических цветов. Встав на четвереньки, балансируя, чтобы не раздавить припаркованные вдоль улицы автомобили, беззлобно ругая их владельцев и автопром в целом, как идею, изобразил внизу, у самой земли маленькие домики, цветущие сады, купола храмов и второго дракона, отдыхающего на черепичной крыше, такого же радужного и крылатого, но помельче и поизящней, условно говоря, дракона-девочку, чтобы и дураку было ясно: цветы для нее.

Закончив работу, отступил на несколько своих великаньих шагов, посмотрел, остался доволен. И с чувством выполненного долга проснулся. На часах было восемь утра. Чувствовал себя при этом так, будто всю ночь действительно работал как проклятый и пора бы наконец отдохнуть.

Но, конечно, взял себя в руки, поднял натурально за шкирку, отвел в душ, вскипятил чайник, заварил предусмотрительно захваченный из дома кофе, распечатал подаренный Жанной шоколад. Условно взбодрился. Ровно настолько, чтобы встать с кухонного табурета, сделать пять шагов, отделявших его от кровати и снова рухнуть в постель. Сказал себе: эй, ты конечно приехал сюда отдыхать. Но отдыхать – это не значит спать двадцать четыре часа в сутки.

Еще как значит, – сердитым хором откликнулся весь остальной организм. И смежил веки, зараза такая.

Похоже, Жанна была права, когда говорила, что отдыхать надо было начинать не вчера даже, а лет восемнадцать назад. Или хотя бы пять. Старшие сестры – они такие, всегда правы и всегда готовы поделиться шоколадкой. Это помогает примириться с их правотой.

Лежал, думал о Жанке, вспоминал, как она подносила к его носу маленький веснушчатый кулачок: «Даже не вздумай отказываться, угребу лопатой. Эта поездка – подарок на день рождения. Да, я помню, что твой в феврале. Подарок – на мой. Желаю подарить себе живого-здорового брата, в упаковке, с блестящим бантом… ладно, согласна без банта, только не ной». Вредная. Умница. Без пяти минут добрая фея. Всегда такая была.

Сам не заметил, как снова задремал. Во сне сперва выбирал подарок для сестры; лавки, все как одна, оказывались волшебными, куклы здоровались птичьими голосами, мелодии музыкальных шкатулок предсказывали судьбу, часы шли назад, отменяя самые тяжелые из прожитых лет, но все это было немного не то, что хотелось бы подарить Жанне. Поэтому пришлось лезть на крышу какого-то высокого дома и быстро, буквально за пару часов, благо во сне такая скорость обычное дело, развести там сад с магнолиями и рододендронами, открыть в этом саду чайный павильон с коллекцией дивных улунов урожая какого-нибудь далекого будущего года. Дело было за малым – привести сюда Жанну и сказать: «Ты в этом раю хозяйка», – но не успел. Проснулся. В два часа дня, ослабший и мокрый от пота, словно пока спал, успел сперва заболеть какой-нибудь лютой модификацией гриппа, а потом быстро выздороветь. Впрочем, может быть, именно так и случилось, все-таки внезапная поездка, акклиматизация, холодное пиво, весенние сквозняки.

Повторил утренний подвиг: душ, кофе, еще раз кофе. Отправил смс сестре: «Вильнюс ок, сплю здесь вторые сутки практически без перерывов». Потом поставил перед собой задачу повышенной сложности: надеть штаны. А где штаны, там и свитер, и куртка. И носки. Как же глупо, чуть про них не забыл.

Завязав шнурки, почувствовал себя натурально титаном духа, образцом несгибаемой воли, примером для подражания. И, обуянный приятной гордыней, вышел на улицу, чтобы продемонстрировать восхищенному человечеству великолепного себя.

Гордыни хватило ненадолго. Буквально на три минуты. Но кроме нее оставались несгибаемая воля и нормальное человеческое любопытство. Все-таки совершенно незнакомый город, никогда раньше тут не бывал. Жанка говорила, интересное место, таких больше нет. Если уж приехал, глупо не погулять.

Выпил кофе на той самой пешеходке, где ужинал вчера. Потом еще раз, в книжном магазине. И в третий, неподалеку от Ратушной площади. После чего окончательно понял, что кофе не панацея для настолько усталого организма, и сдался. Сказал себе: «Елки, на хрена этот бессмысленный подвиг, я приехал сюда на неделю, еще нагуляюсь», – и повернул обратно. Благо отошел от дома на улице Швентараге не так уж далеко.

Возвращался уже в полусне, с трудом заставлял себя смотреть под ноги. Наверное, поэтому куклы в витринах сувенирных лавок кивали ему как старому приятелю, птицы на ветках деревьев переговаривались человеческими голосами, хоть и на незнакомом языке, а из-под ног время от времени выпрыгивали пестрые рыбы и, блеснув на солнце зеркальной чешуей, снова погружались в булыжную мостовую, как в воду.

Но ничего, как-то дошел, можно сказать, на свет маяка, неумело притворившегося колокольней. То есть, на колокольный звон. Лег в постель и уснул, а во сне его уже ждали какие-то люди и птицы с человечьими головами, и говорящие камни, и лесные крылатые духи с лицами темными и сморщенными, как древесная кора. Все казались старыми знакомыми, давними коллегами по работе и наперебой говорили: «Сейчас начнется совещание по изменению оттенков летних закатов, только тебя и ждали, наверняка ты захочешь внести предложения, давай, пошли».

Проснувшись в полной темноте, лениво подумал: это надо же так заработаться, чтобы даже во сне сидеть на совещаниях. Потом: надо было купить хоть какой-то еды, когда выходил. На часах половина первого ночи, бессмысленно даже пытаться что-то найти. Приготовил кофе, доел остатки Жанкиного шоколада, запил водой из-под крана, не бог весть что, но сойдет. Кофе подействовал, как снотворное; это было даже немного смешно. И, наверное, к лучшему. Подумал: если просплю до утра, к моим услугам будут все круассаны этого мира. И вся его ветчина.

Во сне играл на аккордеоне на набережной, громко призывая всех проходящих мимо немедленно начать танцевать. Рядом смущенно переминался с ноги на ногу ассистент в костюме василиска с самодельным плакатом: «Париж – это теперь тут». Наяву это бы вряд ли сработало, но сон есть сон, прохожие принимали предложение с энтузиазмом, и вскоре на набережной уже кружились пары, а у ног василиска высилась груда портфелей и сумок, которые он любезно согласился посторожить. Аккордеон к тому времени благополучно превратился в старинный патефон, на котором крутились разноцветные пластинки – весь этот жизнерадостный, бесшабашный, душу наизнанку выворачивающий свинг.