Ледяные страсти - Фридрих Незнанский

- А он и не успел. Сумка тогда в шкафу стояла, в подсобке, мы ее только вечером выковыряли. А этот урод с пистолетом нас с Серегой в подсобке запер и в те шкафы даже не заглянул, так что повезло вашему фигуристу. Сейчас бы на его счастливых коньках кто-то другой катался…

Николай помчался в Теплый Стан. Слесарь Иван Данилович говорил, что приятель Панова Сергей живет на первом этаже под ним. За нужной дверью гремела музыка. Николаю пришлось долго звонить, прежде чем раздались нетвердые шаги, а потом вопли:

- Бо Натаха! Штрафную! Ща мы ей штрафную!

Дверь открыли два изрядно подвыпивших парня. Они недоуменно переглянулись и одновременно возмутились:

- Ты не Натаха!

- Мне бы Сергея, - сказал Николай.

- Серега! Давай штрафную! - Парни, тут же забыв об ожидаемой Натахе, снова развеселились. - К тебе гость!

Через минуту в прихожей появился тоже очень нетрезвый блондин лет двадцати пяти, очевидно Серега. Он тащил огромный рог, прямо как в «Кавказской пленнице», только не с вином, а с водкой. Налито было с горкой, и водка щедро расплескивалась на пол и затекала Сереге в рукава. Он сосредоточенно сопел, стараясь двигаться как можно более плавно, но живительная влага все равно проливалась. Даже не взглянув, кто к нему пожаловал, Серега сунул Николаю свою ношу и потребовал:

- Пей!

- Я от Алексея Панова, - попытался объяснить Николай. - Он просил меня забрать его сумку.

- Друг Лешки - мой друг! - рявкнул Сергей, полез обниматься, не скупясь окропив алкоголем теперь еще и Николая.

- Сумка у вас?

- Да ну ее! Тебя как зовут? Пойдем за стол. Мне сегодня двадцать пять стукнуло! Бо, брателла, повод нажраться!

В комнате музыка загремела с новой силой и гости - человек двадцать, судя по мощности ора, - затянули: «Черный ворон! Что ж ты вьешься!..»

- Брателла! - Николай прижал Серегу к стене и, перекрикивая песню, начал уговаривать: - Сумку бы мне, спешу я, вот отвезу сумку и вернусь, тогда обязательно выпьем…

- Точно? - недоверчиво сощурился Серега.

- Да чтоб мне провалиться на этом месте!

- Там в углу. - Сергей мотнул головой в направлении настенной вешалки. Там из-под груды пальто и шуб действительно торчал угол большой черной сумки.

Николай схватил драгоценный баул и опрометью бросился к своей машине. От куртки так разило водкой, как будто он искупался в бассейне с алкоголем. Сумка была тяжелая - килограммов пятнадцать, не меньше. Расстегнув «молнию», Николай обнаружил полотенца, неприятно пахнувшие плесенью или чем-то похожим, - очевидно, Панов сложил их влажными, и они успели натурально завонять. Под полотенцами лежали два тренировочных костюма и воздух тоже не озонировали. В отдельных чехлах две пары коньков: одна совершенно пришла в негодность - лезвия и ботинки скрутились в весьма замысловатую конструкцию, вторая оказалась совершенно целой. А вот, наконец, и то, что нужно! На самом дне лежал тяжелый сверток размером с обувную коробку, обернутый в черный непрозрачный полиэтиленовый пакет и перетянутый скотчем.

Николай позвонил Денису на мобильный, благо у него роуминг по всему миру, что в Москву, что в Германию звонить - все едино.

- Сумку нашел, в ней подозрительный сверток, - доложил он. - Залеплен скотчем. Вскрывать?

- Нет, надо проверить отпечатки пальцев и вообще.

- Ждать тебя?

- Нет, я в аэропорту, но рейс только через два часа. То есть в конторе буду часов через шесть, не раньше. Дуй к Пушкину, попроси помощи, или к дядюшке, о’кей?

- А Панова ты нашел? - успел-таки спросить Николай.

- Нашел.

Телефонный звонок заставил Агеева вздрогнуть. Почти полночь. Звонил аппарат в кабинете шефа. Филя опрометью бросился туда.

Так… магнитофон подключен, присоска на месте, все работает. Номер не определился. Филя, кожей чувствуя, что это они, прокашлялся и поднял трубку. Беззвучно закрутились колесики кассеты, наматывая пленку.

- Слушаю. - Голос совершенно не получился. Филя прокашлялся еще раз.

- Грязнов? - Точно они. - Этолеешь?

- Ага.

- Завтра. В девять утра. Сто пятнадцатый километр Минского шоссе. Приезжай один.

Все.

Филя возбужденно забегал по кабинету. А если Денис не успеет? А деньги? Кому звонить? Куда бежать? Надо же что-то делать!

Пушкина Щербак вытащил из постели телефонным звонком. Иннокентий Михайлович долго кряхтел в трубку и придумывал причины, почему всякие там проверки нужно отложить до утра. Но Николай был неумолим, обещал компенсацию в любых разумных размерах, сулил златые горы, молочные реки с кисельными берегами и еще упирал на то, что жизнь и здоровье Севы Голованова напрямую зависит от скорости, с которой Иннокентий Михайлович выберется из-под одеяла.

- Ну только ради Севы, - в конце концов сдался Пушкин. - И машину к подъезду.

Пушкин жил у метро «Битцевский парк», так что Николаю было даже по пути из Теплого Стана на Петровку.

Около полуночи они уже были на Петровке. И теперь настала очередь Пушкина умасливать и уламывать. Чем Иннокентий Михайлович прельстил дежурного криминалиста, Николаю было неведомо, но минут за пятнадцать нашлась и лаборатория, и оборудование, и спец по купюрам и пальчикам.

Капитан милиции Катаева - приятная дама средних лет, в очень сексуальных очках - быстро и профессионально обработала сверток, сняла пальчики, загрузила оттиски в компьютер. Оставалось только ждать: найдутся ли совпадения по картотеке. Николай понимал, что это может занять много времени, и, чтобы не терять его впустую, уговорил Катаеву проверить еще и купюры. И на предмет пальчиков, и в ультрафиолете - не фальшивые ли.

- Нефальшивые, - был ответ Катаевой. - Неновые стодолларовые купюры. Сорок пачек по десять тысяч долларов. Пачки опечатаны бумажной лентой. Упаковка небанковская. Реквизиты упаковщика отсутствуют, - диктовала она словно для протокола. - На бумажной ленте отпечатки пальцев отсутствуют из-за пористой структуры материала. На купюрах - аналогично.

- То есть обычные сотенные? - переспросил Николай.

- Обычные, да не совсем.

Катаева пригласила Николая и Пушкина к столу и предложила взглянуть на банкноты в ультрафиолете. Кроме обычных водяных знаков на уголках под цифрой «100» на той стороне, где портрет, отчетливо просматривались две написанные от руки буквы «ФО».

- Меченые! - хлопнул себя по бокам Пушкин.

- И что, все такие? - спросил Николай.

- Нет, - ответила эксперт. - Примерно десять - пятнадцать банкнот на пачку.

- А «ФО» - это что? - поинтересовался Пушкин.

Николай, не долго думая, предположил:

- Фонд «Отрада».