Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Городской претор и эдилы.

— Они и без того заняты!

— Согласен, отец, конечно согласен, — проговорил Цезарь. — Я даже пытался высказать это кузену, но он и слушать не хочет.

— Ты не можешь нам помочь, Цезарь? Честно!

— Я буду голосовать против этого закона и попытаюсь убедить как можно больше других сделать то же самое. Странно, несколько «хороших людей» тоже выступают против этого закона. Для них важно то обстоятельство, что общины перекрестков — очень древняя традиция, поэтому ликвидировать их — значит оскорбить mos maiorum. Катон кричит об этом во всю глотку. Однако закон пройдет, отец.

— Нам придется закрыть двери.

— Нет необходимости, — улыбнулся Цезарь.

— Я знал, что ты не позволишь закрыть нашу общину! Что плохого мы делаем?

— Ты определенно потеряешь свой официальный статус, но это просто финансовая проблема. Я предлагаю тебе поставить там стойку с горшками и плошками и назвать общину таверной. А ты будешь ее хозяином.

— Я не могу этого сделать, Цезарь. Старый Росций, сосед, вмиг пожалуется городскому претору — мы покупаем у него вино еще с тех пор, как я был мальчишкой.

— Тогда предложи Росцию концессию. Если ты закроешь свои двери, отец, он понесет большие убытки.

— Могут ли так сделать все общины?

— По всему Риму?

— Да.

— Не вижу, почему бы нет. Однако твоя община богата — благодаря определенной деятельности, не буду говорить какой. Консулы убеждены, что общины будут вынуждены закрыться, поскольку им придется платить арендную плату за первый этаж. Как ты будешь платить моей матери, отец. Она деловая женщина и настоит на этом. Ты мог бы получить небольшую скидку, но другие? — Цезарь пожал плечами. — Сомневаюсь, что количество выпитого вина покроет расходы.

Сдвинув брови, Луций Декумий погрузился в раздумья.

— Знают ли консулы, чем мы занимаемся, чтобы прожить, Цезарь?

— Если я им не сказал — а я не сказал! — тогда вряд ли найдется человек, который откроет им глаза.

— В таком случае нет проблем! — радостно воскликнул Луций Декумий. — Большинство из нас занимается таким же доходным делом. И мы будем продолжать заботиться о перекрестках. Не можем же мы позволить, чтобы лары взбунтовались? Я созову собрание хранителей — мы их надуем, Павлин!

— Вот это я понимаю, отец!

И сияющий Луций Декумий ушел.

Осень в том году принесла проливные дожди в Апеннины, и Тибр залил долины на двести миль. Уже несколько поколений Рим не знал такого. Только семь холмов выглядывали из воды. Римский Форум, Велабр, Большой цирк, Бычий форум и Зеленной, вся Священная улица до Сервиевой стены и фабрик на улице Фабрициев ушли под воду. Из сточных труб выплеснулось все содержимое, здания с непрочными фундаментами рушились. Редко заселенные Квиринал, Виминал и Авентин стали лагерями для беженцев. Вспыхнула эпидемия болезней дыхательных путей. Чудесным образом уцелел невероятно древний Деревянный мост. Вероятно, потому, что располагался ниже всех по течению. А вот каменный Фабрициев мост, соединяющий Тибрский остров и Фламиниев цирк, рухнул. Поскольку это случилось в конце года и уже поздно было выставлять свою кандидатуру на должность плебейского трибуна, Луций Фабриций, который был сейчас подающим надежды членом семьи, объявил, что будет баллотироваться в следующем году. Забота о мостах и дорогах, ведущих к Риму, лежала на плебейских трибунах, и Фабриций не собирался позволить кому-то другому восстанавливать то, что считалось гордостью его семьи. Это был Фабрициев мост, и таковым он останется.

Цезарь получил письмо от Гнея Помпея Магна, завоевателя Востока.

Ну, Цезарь, вот это кампания! Оба царя разгромлены, и теперь все хорошо. Я не могу понять, зачем Лукуллу понадобилось на них так много времени. Заметь, он не мог контролировать войска, а теперь ко мне перешли все, кто служил у него, и никто даже не пикнет. Кстати, Марк Силий передает тебе привет. Хороший человек.

Какое странное место этот Понт. Теперь я понимаю, почему царю Митридату приходилось использовать в своей армии наемников и северян. Некоторые понтийцы настолько примитивны, что живут на деревьях. Они еще гонят отвратительное пойло из прутьев. Но как они умудряются пить это и оставаться живыми, я не знаю. Несколько моих солдат шли по лесу в восточном Понте и нашли большие чаши этого пойла прямо на земле. Ты же знаешь солдат! Они все выпили, повеселились, а потом умерли.

Трофеи невероятные. Я, конечно, взял все эти так называемые неприступные цитадели, которые он построил по всей Малой Армении и Восточному Понту. Это легко было сделать. О, ты же можешь не знать, кого я имею в виду под словом «он». Митридат. Да, и в каждой цитадели — а их было семьдесят с лишним! — спрятана казна, и казна немалая. Понадобятся годы, чтобы увезти все в Рим. У меня целая армия чиновников, делающих описи. Я считаю, что удвою римскую казну. Отныне доход Рима от дани будет тоже удвоен.

Митридата я вызвал на бой. Назначил ему для встречи одно местечко в Понте, которое я переименовал в Никополь — уже есть город Помпейополь, — и разгромил его. Он убежал в Синорию, где украл шесть тысяч талантов золота и бросился вниз по Евфрату в поисках Тиграна. Тому тоже не сладко! Пока я возился с Митридатом, парфянский царь Фраат вторгся в Армению и фактически осадил Артаксату. Тигран снял осаду, и парфяне ушли домой. Но и Тиграну настал конец. Он уже не смог противиться мне, скажу я тебе! Поэтому он запросил сепаратного мира и обещал, что не впустит Митридата в Армению. Поэтому Митридат двинулся на север, в Киммерию. Он не знал, что я встречался с его сыном по имени Махар, которого он посадил в Киммерию сатрапом.

Во всяком случае, я оставил Тиграна в Армении как данника Рима и забрал у него все земли западнее Евфрата вместе с Софеной и Кордуэной. Заставил его заплатить мне те шесть тысяч талантов золота, которые украл Митридат, и потребовал еще по двести сорок сестерциев за каждого моего убитого солдата.

Беспокоился ли я о Митридате? Ответ — нет. Митридату далеко за шестьдесят, Цезарь. Тактика Фабия Медлителя. Я просто позволил старичку удрать, считая, что теперь он не представляет опасности. Но Махара я не упустил. Пока Митридат уносил ноги, я просто шел. В этом вини Варрона, который не силен на марше, что неудивительно. Он выбился из сил и мечтал сполоснуть ноги в Каспийском море. И я подумал: а почему бы и нет? И мы пошли на северо-восток.

Мало трофеев и масса змей, огромные злые пауки, гигантские скорпионы. Смешно: наши солдаты бесстрашно сражаются со всевозможными врагами-людьми, а потом орут, как бабы, увидев ползучего гада. Они прислали ко мне делегацию, умоляя меня вернуться. Это случилось, когда Каспийское море было уже в нескольких милях. И я вернулся. Пришлось. Я тоже ору, когда вижу гадов. И Варрон — тоже. Он был счастлив сохранить свои ноги, пусть и сухими.

Ты, вероятно, знаешь, что Митридат умер, но я расскажу тебе, как это произошло. Он пришел в Пантикапей на Киммерийском Босфоре и стал набирать другую армию. Он привел с собой много своих дочерей, чтобы привлечь скифских рекрутов, — предлагал их скифским царям и принцам в жены.