Дорога соли - Джейн Джонсон

— На базар ездил, — весело ответил Амастан, разглаживая ей складку. — Сама же видела, чего только мы не привезли. Я купил тебе замечательный платок. Представляю, какая ты будешь в нем красивая. Ракушки на нем называются каури. Их привезли с островов в океане, у берегов Индии, это вон там, далеко на востоке. Говорят, купцы доставляли их сюда еще во времена великих фараонов. Ты только представь, еще до того, как жила Тин-Хинан! Кто знает, может быть, некоторые из этих ракушек даже старше, чем твои предки, наша мать-прародительница. Все эти годы они, прямо как деньги, ходили из рук в руки, от Мальдивских островов до Египта, через всю великую пустыню, а вот теперь попали в руки самой красивой девушки на свете. Какое это будет зрелище, когда в день нашей свадьбы они украсят мою невесту! Они чисты, как твои зубы, белки твоих глаз, которые смотрят на меня в темноте, как две звездочки. Теперь эти каури станут сиять на тебе!

Мариата закусила губу. Она очень любила, когда он говорил ей такие слова, сплетал их в фантастический узор, создавал целый мир, которого ей никогда не увидеть.

Но на этот раз девушка решила, что он ее не собьет, и повторила:

— Где ты пропадал, кроме базара? — Молодой человек не ответил, поэтому она сжала бедра так сильно, что он вздрогнул. — А как рука, болит? Где это тебя? Ну-ка, рассказывай.

Амастан сощурил глаза.

— Нельзя таким тоном задавать вопросы мужу. Это унижает мое достоинство.

— А ты мне еще не муж, Амастан, сын Муссы. Можешь не говорить, что упал с верблюда. Я все равно не поверю. Ведь ты опытный наездник.

Зажав руку жениха у себя под коленом, она подтянула вверх рукав его халата, и под ним обнаружилась повязка. Амастан лежал не сопротивляясь и позволил ей размотать бинт, один жесткий слой за другим, пока не показалась темная рана, покрытая коркой. Запекшаяся кровь в свете звезд казалась черной.

— Разве такое бывает после падения с верблюда?

— Я дал слово, что ничего тебе не скажу.

— Потому что мои соплеменники — предатели?

Услышав это, он вздрогнул от неожиданности, потом перевернулся, оказался сверху, уперся локтями в землю и спросил:

— С чего это ты взяла?

— Амастан, где ты взял оружие?

— Похоже, ты у нас колдунья и тебе служит сам Кель-Асуф. Ты что, оборотилась в филина и незаметно летела над нами? Или послала свой дух в виде дамана,[61]шныряющего меж скал? Ты что, оборотень? Вдруг на третий день после нашей свадьбы люди откроют шатер и найдут там мои обглоданные косточки?

В его глазах читались настороженность и уважение… Или, может быть, это был страх?

— Перестань нести чушь, — раздраженно сказала она. — Я все слышала своими ушами и понимаю, что это значит. Тана говорит, что нас ждет опасность, и я хочу быть к ней готова. Женщины туарегов всегда были такими же храбрыми и яростными в бою, как и мужчины. Научи меня, Амастан, пользоваться этим твоим ворованным оружием. Когда придет время, я докажу, что люди кель-тайток не предатели и не трусы!

Амастан смотрел на нее с изумлением, потом не выдержал и засмеялся.

— Калашников — оружие не для женщин! Я и сам не очень-то знаю, как из него стрелять. Хотя вот рука заживет, и Азелуан мне все покажет. Но если хочешь, я научу тебя пользоваться винтовкой, опять же когда смогу, конечно. — Он вдруг замолчал, но потом продолжил: — Слушай, Мариата, я не могу сказать тебе, где мы достали автоматы. Это слишком опасно. Если об этом узнает кто-то чужой, то случится ужасное, все мы попадем в беду. Так что ты должна мне в этом верить, договорились?

— Хорошо, — твердо выдержав его взгляд, ответила Мариата.

Мариата ощущала, что с каждым днем, приближающим свадьбу, в душе ее, словно надвигающаяся гроза, нарастают напряжение и тревога. Ах, скорее бы все закончилось раз и навсегда, чтобы ее связь с Амастаном обрела общественное признание и получила благословение, словно такая легализация способна отпугнуть злые силы, которые, вне всякого сомнения, сгущались вокруг них. Ее нетерпение видели все. Она не могла устоять на месте, даже когда примеряла роскошные ткани для свадебного платья.

— Эта, цвета индиго, куплена на базаре в Кано, да и зеленая тоже оттуда. Какая красивая!.. Смотри, как она блестит!

— Зеленый цвет приносит несчастье, — сказал кто-то, и все посмотрели на Мариату, ожидая, что та скажет.

Но ее мысли были далеко. Она не сразу поняла, что все смотрят на нее и ждут ответа.

«Им это нравится больше, чем мне самой, — думала Мариата. — Что со мной происходит?»

Нормальные девушки наслаждались бы каждым мгновением этих приготовлений, смаковали бы мельчайшую подробность, подбирали бы вышивки, украшения и расшитые бисером туфельки без задников, браслеты и серьги, образцы хны, зная, что станут с благодарностью вспоминать об этом всю свою жизнь, оглядываться в прошлое, когда замуж пойдут их собственные дочери, а там и внучки. Но Мариата никак не могла избавиться от ощущения, что вокруг сгущается зловещий мрак. Оно пробуждало в ней желание очертя голову немедленно сыграть эту чертову свадьбу, хоть в том платье, которое было на ней сейчас, не устраивая всей этой глупой и вздорной суеты. Но, глядя на лица, полные предвкушения праздника, видя перед собой доброжелательные и восхищенные глаза, девушка понимала, что свадьба нужна не столько жениху и невесте, сколько всему племени. Это событие должно еще теснее сплотить всех людей в достижении единой цели, несущей радость. Мариате лучше помалкивать и смиренно делать то, что положено.

— Нет, не надо зеленое, — наконец сказала она. — Индиго лучше. Смотрите, какая красивая ткань.

— Как раз по нашим обычаям, — одобрительно прибавила Рахма.

Мариата поймала ее взгляд. Что ж, почему бы и не порадовать будущую свекровь? Тем более что это не требует от нее много усилий.

— Значит, индиго, — поставила она точку.

Дошла очередь до платков и обуви, а еще красивых вышивок, украшений, бус, поясов и брошек. Ей снова надо было принимать пусть маленькие, но весьма ответственные решения. Все спорили по поводу мельчайших деталей. Мариате казалось, что ей все это снится, что она парит над присутствующими, как некий неясный призрак, а мысли ее блуждают где-то очень далеко.

— Побольше сурьмы. Глаза надо красить как следует.

Глядя на свое отражение в зеркале, Мариата критически сощурилась. Глаза ее и так уже были просто изумительными, белки потрясающе контрастировали с темной радужной оболочкой и сурьмой. Они казались просто огромными.

— Да зачем еще-то? Я в жизни не красила так густо.

Но Нофа неодобрительно покачала головой.

— Это же твоя свадьба. Все будут говорить только о тебе. Того и гляди, попадешь под дурной глаз. Он будет тебя поджидать везде, куда бы ты ни пошла, поэтому надо наложить как можно больше сурьмы. Как же еще отвести злую силу? — Нофа поболтала серебряной палочкой в кувшинчике, вынула ее и осторожно сдула лишнее. — Ну-ка, закрывай глаза и не мешай мне закончить работу.