Зеркало Грохашша, или Отраженные - Игорь Пронин

Москва-2 (скГ)

17 августа, день

– Умница, – только и сказал Лопухов, когда Александра оказалась у него в кабинете. – Молодец, честно выполнила свою работу. Делай так всегда, и Юрий узнает о тебе много хорошего.

– Манана – не очень-то надежный человек… – вздохнула Александра, кокетливо поправляя волосы. – Я бы ей не очень доверяла…

– Вот и не доверяй, это похвально. Только не лезь, куда не просят, потому что это не похвально, и даже опасно. Что ж, ты пришла напомнить мне о нашем уговоре?

– Да, – созналась хоза. – Этот бродник… Если ваны его выловят, или питерские – мне прямая дорога в Спираль. Выручайте.

– Ладно, отсюда и выше будем искать, – согласился Лопухов. – Где он может быть, есть мысли?

– Нет. Может, он в другой город удрал?

– Разошлю ориентировку. Но если он в Питере пристроился, то выдачи не будет, сама знаешь. На нулевом плане я тоже предупрежу наших, чтобы сразу уничтожали, а вот на первом – не выйдет пока. Заварушка там.

Александра округлила глаза – она ничего такого не чувствовала. Впрочем, в данный момент на ней опять звякал украшениями некий мужчина, и происходило все это в укромном особнячке на отшибе.

– Да, вышло крупное дело. Мы нащупали их слабое место… – Лопухов, понятия не имевший о причинах атаки, начал было врать и запнулся. – В общем, ситуация под контролем. Просто пока не до бродника.

– А если не найдете, то ваше предложение в силе?

– О чем? Ах, о тихом месте за городом? Да, конечно. Я лично организую. Но пока, пожалуйста, иди – я занят.

Хоза, как и всегда, пешком покинула особняк, прогулялась немного по Арбату, а уж потом перенеслась в квартиру Максимовича. Хозяин опять смотрел в окно, изучая город с двадцать четвертого этажа.

– Что там настолько интересного, Максимович?

– Ничего, – он пожал плечами и обернулся. – Чудесно выглядишь.

– Я всегда чудесно выгляжу. Белка показывался?

– Нет, ты же просила сразу тебе сообщить. Никаких вестей.

– Плохо! – покачала головой хоза. – Очень плохо. Максимович, а почему ты не хочешь мне о себе рассказывать? Все-таки мы довольно близки, не находишь?

– Ты же мне не рассказываешь о себе? Давай, поделись: до какого плана ты сейчас отразилась?

Александра заметно покраснела, но сдержала злость.

– Ты же знаешь, об этом не говорят. Никогда.

– Вот видишь! И я тоже не хочу об своем прошлом разговаривать.

Хоза присела на подоконник. Внизу ездили знаменитые трамваи, сновали крохотные людишки. Людишки, которые растили детей, зарабатывали на хлеб, смеялись над глупыми шутками, воевали за глупые идеи, рождались и умирали один раз. Александре показалось, что она понимает Максимовича.

– Смешные да? Особенно отсюда – как насекомые. Большой такой муравейник, и все живут как по команде. Проснулся, пошел что-нибудь там крутить или вертеть, потом перекусил, потом опять, потом уснул… И так всю жизнь. Всю свою короткую жизнь. Забавно… Я бы так не смогла.

– Что же ты бы делала?

– Ну, не знаю. Не смогла бы. Представь, какая тупость – всю жизнь бояться смерти, заранее зная, что умрешь! Нет, я бы повесилась.

– А как ты стала хозой, об этом можешь рассказать? – Максимович разглядывал ее точеный профиль и пытался понять: всегда ли он таким был? Всегда ли Александра имела такую талию, такую грудь? И если нет, то чем эта грудь отличается от имплантированной? Разве что тем, что обман куда хуже. Обман, который слишком похож на правду. – Ты из простых или нет?

– Это Ник-Ник у нас из простых, – сморщила носик Александра. – Не повстречай однажды его один хоз… Точно не знаю, но рассказывали, что они были того, педерасты. Что Ник-Ник за фактуру свою первое отражение заработал.

– Ну что ж, обычное дело. Ты же мне вот тоже предлагала отразиться, помнишь? – хмыкнул Максимович. – И женщины, я знаю, часто так отражаются. Какая разница? А ты, выходит, потомственная.

– Все, я не хочу об этом говорить! – нахмурилась хоза.

Она отошла от окна, покружилась, напевая, по комнате. Настроение было из рук вон плохим, будто какое-то предчувствие беды давило. Хоза провела рукой по столу.

– Пыльно… Давай-ка я все очищу. И пусто! Куда делись все твои пузырьки да свечки?

– Да вот как раз убраться хотел, свалил в ящик, – не оборачиваясь ответил Максимович, и уши у него покраснели. – Настроение сегодня нерабочее, вялое.

– Да ты вообще какой-то вялый стал последние дни. Может, нам с тобой климат сменить? Уедем в деревню, подсядем на натуральные продукты. Сало, млеко, яйки, а?

– Можно, – неожиданно для Александры легко согласился Максимович. – Поедем. Выходит, у тебя неприятности? Не получится нам спрятаться от ванов?

– Какой ты нудный! – сорвалась хоза. – Не в духе что ли? Так и скажи!

Она исчезла в особенно яркой вспышке пламени, даже очки Максимовича покрылись копотью. Он спокойно сходил за чайником, залил очередной пожар и ногой задвинул собранную сумку поглубже под кровать. Там лежало все его хозяйство: и пузырьки с растворами, и свечи, и парочка мелких артефактов, и все записи о многолетних экспериментах. Максимович был готов идти, не хватало только Белки. Загудел визор.

Прыжком подскочив к аппарату, Максимович снял трубку, но изображения не появилось. Белка явно звонил по одолженному у кого-то коммутатору.

– Ты? – сразу спросил Максимович. – Я один.

– Я, – весело отозвался Белка. – Хорошо, что один, я боялся. Вот что, в городе появляться боюсь, звонить тоже больше не буду, рискованно. Если ты не готов, то боюсь, долго не увидимся.

– Я готов, Белка. Александра хочет тебя убить, я понял. Ваны сели ей на хвост, а без тебя они ничего не докажут.

– Вот сучка! Сама же уговорила лезть, а теперь, значит… Дрянь, я тебе с самого начала говорил, что она дрянь!

– Неправда, – устало возразил Максимович. – Неправда, Белка, сперва она казалась тебе хорошей. Да она и в самом деле неплохая, просто она – хоза…

– Нет, ты все перепутал! Она не казалась мне хорошей, она казалась мне забавной! Нескучной! А оказалась другой… Ладно, потом доспорим. Слушай, я не смогу появиться в городе, но будь готов ночью. В полночь окажись где-нибудь один. В туалет уйди от нее, ладно?

– Я понял, в полночь, время московское. Буду.

– Ну и отлично, – Белка облегченно вздохнул. – Очень рад, что ты не бросаешь меня. Я даже придумал куда прыгнуть, чтобы нам не ссориться, но пока не скажу.

– Это ничего. Я тебе доверяю.

Максимович вернул трубку в гнездо и опять уселся на подоконник. Люди внизу не казались ему смешными, он сам хотел быть таким. Спокойно жить, от рассвета до заката – что может быть лучше?