Тайны Далечья - Марина Юрина

Стиснув зубы, чтобы не порадовать врагов стоном новым, и страдания телесные превозмогая, открыл пленник глаза и узрел мерзкую рожу мучителя. Сам Биврук, предводитель отряда маленького, до пытки его снизошел. Ухмылялся бессмертный премерзко, зубы не хуже волка скаля, а когда увидел, что Чик в себя пришел, ударил еще пару раз да горло пленника цепкими пальцами сжал.

– Говори, щен-н-нок, где хозяин твой прячется?! В какую нору забился этот трусливый червь?! – проорал Биврук пленному прямо в лицо, слова далеченские почти до неузнаваемости коверкая.

Страх мозг парня пуще пальцев, что его горло терзали, сковал. Понял знахарь, что будут его долго пытать… люто и изощренно, пока он иль дух не испустит, иль на убежище ведуна раненого не укажет. Не знал парень, жив ли еще ведун, но выдавать дикарям тело товарища старшего на поругание было не след. А что до боли, ему предстоящей, да кому же зазря мучения принимать хочется. Вот и пришлось пленнику выкручиваться да врать…

– Ушел он, я ему раненому лес покинуть помог да до города добраться… – прохрипел Чик, превозмогая жуткую резь в кадыке.

Трое северян, за пыткой у костра наблюдавших, дружно загоготали, а Биврук беспощадный, словам пленника не поверив, тут же кулачищем своим квадратным в живот его ткнул.

– Не шуткуй со мной, грязь подноготная! – Лапища мучителя схватила Чика за волосы и, не успел парень рта открыть, как его затылком о ствол дерева больно ударило. – Не поведал те хозяин, а ведь мы, дарконты, колдовство поганое с рождения чуем! Здесь недобитый выродок, здесь… где-то поблизости прячется! А ты за него не токмо смерть, но и мучения примешь… Я тя медленно резать буду, по кускам мелким, пока на нору его, гадючью, не укажешь! Но для начала глаза те выколю! Лжец недостоин на нас глазеть!

Чтобы угрозы пустыми не показались, достал Биврук из-за пояса нож широкий и острие его заточенное к глазнице парня поднес. От страха у Чика дыхание сперло, зажмурился пленник и быстро залепетал:

– Не губите меня, люди добрые! Чистую правду вам сказал! Приказал мне хозяин вас задержать, пока…

«Видать, на роду мне начертано смертью такой сгинуть», – мелькнула мысль в голове у знахаря, твердо решившего убежище жителя лесного не выдавать. Боль терпеть мало кому охота, да только из всех людей, которых Чик знал, ведун единственным был, кто к нему по-доброму отнесся, кто не ради корысти, а по доброте душевной его к делу хорошему пристроил да обогрел. Не мог он отплатить за добро черной неблагодарностью! Себя бы парень перестал уважать, если бы по слабости человека хорошего предал.

– Режь, режь меня на куски, поганая рожа! – обезумев от боли, прокричал знахарь палачу в лицо, а затем мучителю прямо в рот ухмылявшийся плюнул.

Не успел знахарь ложь свою до конца досказать, пронзила предплечье жуткая боль. Биврук все же соврал, не глаз ему выколол, а с размаху нож в парня по самую рукоять вонзил, так что лезвие стальное не только плоть живую прошило, но и сквозь половину ствола прошло. Закричал Чик, завыл неистово, даже о пощаде молить не в состоянии, но северные воители к виду чужих страданий, видать, с детства приучены были. Троица у костра лишь рассмеялась, а палач, лезвие острое из стороны в сторону водить начал, рану глубокую расширяя, потом же резким движением нож в теле жертвы провернул.

– Это только начало! – многообещающе прошипел Биврук, прижавшись губами к уху пленника. – Я тя, дурень упрямый, долго терзать буду! Ты у меня еще о смерти замолишь! Где колдун?! Говори!

Рассвирепел Биврук от наглости такой и, о ноже позабыв, жертву кулачищами избивать начал, да так сильно, что ребра потрескивать начали. Испугались северяне, узрев гнев неистовый, подскочили к предводителю, сзади набросились да втроем от жертвы, на веревках бессильно повисшей, едва оттащили. Не жалость в том была, а разумное желание: сначала тайное пристанище ведуна выпытать, а уж затем на пленнике злость сорвать да к праотцам отправить.

Больно было Чику, ребра поломанные дышать мешали, да бока помятые резь одолела, но не потерял знахарь сознание, взор его не померк, хотя и мутен был. Как в тумане, видел пленник борьбу северян с обезумевшим предводителем и горько сожалел, что Биврука оттащили. Был у него шанс быстро отмучиться да с жизнью легко распрощаться. Был шанс, да только не повезло, не было его уже теперь. Однако судьба неизвестно почему над парнем смилостивилась…

Едва богатыри командира своего утихомирили, как, откуда ни возьмись, сверкнула молния, и гром прогремел так, что парень оглох. Столб света яркого прямо с небес спустился да точно в то место ударил, где мучители его находились. Раздались жуткие крики, по счастью, Чик их не услышал, но зато увидел, как трое латников жарким огнем запылали да вмиг, прогорев до кости, на землю попадали. Живым и невредимым остался лишь один Биврук. Не коснулись предводителя северян чары могущественные, как будто он от них заговорен был. Испустил обнаженный бессмертный воин звериный крик, схватил каждой рукой по топору, к бою приготовился да озираться по сторонам начал.

– Где ты, скотина?! Выходи, на куски порву! – неистовствовал Биврук разъяренный, вокруг оглядываясь и ища невидимого врага. – Нет в тебе чести, дерешься подло, исподтишка бьешь!

– Что шумишь? Зря воздух лишь сотрясаешь, – донеслись откуда-то слова насмешливые. – Решил меня пустыми угрозами да словесами бранными победить?

Путы с рук да ног Чика вдруг сами собой пали, а нож из тела вывалился, да так внезапно, что он, уже висеть привыкший, чуть было на снег не упал. В следующий же миг воздух чуть левее костра задрожал, уплотнился и в ведуна превратился. Стоял житель лесной не в окровавленном тряпье, а в доспехах из кожи новеньких. Цел и здоров ведун был, по виду и не скажешь, что недавно помирал.

– А-а-а, вот и ты! – радостно прокричал Биврук, к врагу, за спиною возникшему, лицом обернувшись. – Вот и конец твоей крысиной душонке пришел, чародей! Зря ты появился, зря на бой честный отважился!

– Если бы ты в гости ко мне один, без подручных, заявился, то давно бы уже встретились, – невозмутимо заявил ведун и достал из-за спины два длинных прямых кинжала. – Ты первый трусливо в спину ударил и врасплох меня застал. А я что, я лишь подлостью за подлость отплатил!

Подивился Чик невозмутимости и спокойствию колдуна. Вышел тот один на один против искусного воина, на которого чары не действуют, но ни капельки не дрожал и в победе своей не сомневался. Хоть слаб после побоев знахарь был, хоть рана жуткая все ныла и кровоточила, решился парень товарищу, чем сможет, в бою подсобить, но ведун отрицательно головой замотал, без слов от помощи дружеской отказался.

Сошлись враги давние в бою. Первым северянин схватку начал, быстро и ловко по голове ведуна ударил, но топор острый лишь воздух со свистом рассек. Не отпрянул ведун назад, как большинство ратников поступили бы, а присел резко да выпад вперед сделал. Полоснуло лезвие кинжала по запястью правой руки врага да обратно ушло. Биврук зарычал и второй топор на присевшего перед ним ведуна опустил, но только житель лесной не отпрянул, а то бы точно головы лишился. Упал на снег и через бок кувырком пару раз перевернулся, а затем уж на ноги прыжком поднялся.