Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов

заменил либеральное министерство реакционным (Бранденбург—Мантейфель) и уже готовился распустить учредительное собрание, Якоби был избран в члены той депутации, которую собрание послало к королю с адресом протеста. Король прочел адрес и, ничего не ответив, повернулся, чтобы выйти из залы. Тогда Якоби бросил ему вдогонку негодующий возглас: «Несчастие королей в том, что они ни­когда не хотят выслушать правду!» Однако и в «дарованной» коро­лем конституции, изданной после роспуска учредительного собра­ния (5 декабря 1848), сохранилась упомянутая основная статья о рав­ноправии. За это формальное возвращение отнятых элементарных прав евреи платили изъявлением прусского патриотизма. Когда в Познанской области поднялось сепаратистское движение среди поля­ков, местные евреи отказались от участия в восстании с целью отде­ления польской провинции, заявив: «Мы пруссаки и не желаем польщизны»! За эту тактику они подвергались жестоким преследо­ваниям со стороны поляков. А между тем до осуществления дан­ного на бумаге равноправия в Пруссии было еще далеко.

Формально конституционное равноправие установилось в 48-м году почти во всех государствах Германии, даже в таких отста­лых, как Саксония и Мекленбург. Формально прекратилась и ев­рейская неволя в вольных городах, Гамбурге и Франкфурте. Но фактически евреи воспользовались тотчас после революции только парламентским избирательным правом, выжидая отмены различных гражданских ограничений от специальных законодательных актов. Получилось такое положение, что в то время, когда еврейские де­путаты заседали в парламентах, еврейское население томилось еще под гнетом старых ограничений в элементарных гражданских пра­вах[38].

Наиболее упорствовала в поддержании старого порядка Бава­рия, крупнейший после Пруссии центр еврейства. В этой стране умуд­рились спасти еврейское бесправие от потопа революции. Королев­ская прокламация 6 марта 1848 года, выпущенная в момент подъема революционной волны, обещала среди всяческих гражданских сво­бод и «улучшение» гражданского положения евреев. Слово «улуч­шение», употребленное вместо слова «равноправие», внушило бавар­ским евреям тревогу, и они стали штурмовать петициями новую па­лату депутатов. 13 марта еврейская община города Бамберга обра­тилась к палате с адресом, в котором говорилось, что обещанное королем «улучшение» не может устранить «все несправедливости, под гнетом которых мы стонем», что «только полное уравнение евреев с христианскими гражданами соответствует высокому полету нашего времени»; петиционеры выразили надежду, что в палату будет вне­сен законопроект о равноправии, и кончили свой призыв к палате словами: «Только без полумер!» Длинную петицию в палату депута­тов прислала старейшая община Фюрта (23 марта). «Неужели, — вопрошали авторы петиции, — одна Бавария не сделает того, что уже сделано во многих просвещенных государствах, что сейчас со­вершается в Бадене, что король Пруссии только на днях совершил одним росчерком пера? Две недели назад конституционный министр внес в палату депутатов законопроект о прессе в следующей лакони­ческой форме: отныне пресса свободна, цензура навсегда упраздня­ется. Подобный же, отнюдь не более многословный, законопроект нужен для упорядочения нашего гражданского положения: отныне пользование всеми гражданскими и политическими правами, при исполнении всех гражданских обязанностей, признается независимым от вероисповедания граждан; все доныне существующие исключи­тельные законы отменяются» ... Либеральное настроение момента сказалось в том, что и магистраты главных городов Баварии (Мюн­хен, Бамберг, Нюрнберг, Вюрцбург) обратились к королю и палате депутатов с адресами, в которых поддерживали петиции евреев. Все эти усилия, однако, пропали даром. 1848 год был для баварских ев­реев, по выражению местного летописца, «бурным, но не весенним годом». Палата депутатов вовсе не обсуждала еврейского вопроса. Королевское обещание «улучшения», данное в момент испуга влас­ти, было забыто, тем более что давший его король Людвиг вскоре отказался от престола в пользу своего сына Максимилиана II, кото­рый не был связан вынужденными обещаниями. Единственный вы­игрыш для баварских евреев от эры свободы заключался в том, что двое депутатов из их среды были избраны в новый ландтаг, созван­ный в 1849 г. Но политическим десертом нельзя было утолить граж­данский голод; избирательное право евреев только резче оттеняло их гражданское бесправие.

§ 35. Контрреволюция 50-х годов

Бурное освободительное движение 1848 года улеглось; «весен­ний год» стал уже именоваться «безумным годом» («das tolle Jahr»). Перепугавшиеся сначала германские правители стали приходить в себя и подумывать о том, как бы отнять у «неприятеля» — народа сделанные ему в момент испуга уступки или, по крайней мере, сокра­тить их. Феодально-юнкерская партия подняла голову, готовая по зову правителей «раздавить каналью», демократию. Уже в 1849 г. черный лик реакции показался на потускневшем фоне освободитель­ного движения. Франкфуртский парламент был обессилен и затем разогнан, а на его месте водворился старый Союзный Сейм, Бундес­таг; союз народов уступил место союзу правительств. Франкфурт­ская декларация прав — «Основные права германских граждан» — была отменена (август 1851). Под знаком темной реакции наступили 50-е годы. И жертвою ее явились также евреи, которым бюрократия мстила уже за то, что они выиграли от побед либерализма, хотя вы­игрыш был более бумажный, чем действительный.

В Пруссии скоро расправились с либеральной конституцией. Прежде всего изменили избирательный закон: ввели ту трехкласс­ную цензовую избирательную систему (1849), которая надолго обес­печивала в ландтаге перевес консервативным или «умеренным» эле­ментам и ограничила доступ туда еврейским депутатам. В обеих па­латах ландтага послышался давно заглохший лозунг «христианско­го государства». В палате господ поднят был вопрос о необходимости оговорить в конституции, что христианская религия должна пер­венствовать во всех государственных учреждениях; это предложение защищал известный идеолог консерватизма, бывший еврей, профес­сор Шталь (выше, § 15). В палате депутатов правые, в союзе с мини­стерством Мантейфеля, горячо поддержали это предложение. Резуль­татом этих усилий было то, что в «исправленную» конституцию 31 января 1850 г. была включена статья 14-я, гласившая: «Христианская религия должна лежать в основе тех государственных учреждений, которые связаны с религиозным культом, без ущерба, однако, для религиозной свободы, предоставленной статьею 12-ю». На деле ока­залось, что творцы этой вставки имели в виду именно ослабить дей­ствие либеральной 12-й статьи конституции, где говорилось, что пользование гражданскими и политическими правами не зависит от вероисповедания. Министр юстиции объявил, что еврей не может быть членом суда, так как он по совести не может приводить тяжу­щихся к христианской присяге; кроме того, ведомство юстиции не допускало евреев с юридическим образованием к государственным экзаменам, дающим право на вступление в сословие адвокатов. Ми­нистерство просвещения не принимало евреев на учительские долж­ности в гимназиях и народных училищах, так как это противоречит христианско-конфессиональному характеру государственной школы. Исключения допускались только в отдельных, очень редких случаях.

В 1851 т. правительство сделало следующее общее разъяснение: «Хотя (по смыслу конституции) исповедующие иудейскую религию не могут быть ограничены в приобретении знаний, дающих возможность занимать всякого рода государственные должности, тем не менее это еще не дает им права на