Сказки зимнего перекрестка - Наталия Ипатова

— Я в этот раз ничего не отдал Им. Значит ли это, что ты — мое лекарство от безумия?

Роно подозревал, что этот день когда-нибудь наступит, но втайне надеялся, что произойдет это не так скоро. Все утро Марч был хмур, сердит и не по делу язвителен и явно не находил себе места. Не прошло и часа после их нехитрого завтрака, как он без обиняков заявил, что не намерен более зря просиживать здесь штаны. Этого следовало ожидать. Деятельная натура. Обменявшись доброй дюжиной шпилек, они наконец договорились до того, что Роно не вправе и не в силах удерживать его, Марча, в этом насквозь промороженном и застывшем в безмолвии лесу. Это «не в силах и не вправе» задело Роно до глубины души, он встал со своего места, где, невзирая ни на что, пытался медитировать, достал из своего тючка тщательно упакованные меч и даго и швырнул их своему беспокойному другу.

— Да, я не в силах удержать тебя! — выкрикнул он. — И не вправе. И не больно-то хотелось! Забирай это барахло, которое я для тебя расстарался добыть — учти, рискуя шкурой! — потому что субъекты вроде тебя без пяти фунтов железа на поясе чувствуют себя неодетыми, и вали отсюда! Мне наплевать, что с тобою будет.

Пока потрясенный и обрадованный Марч пристраивал оружие себе на пояс, Роно следил за ним ревнивым взглядом. Глаза его были красны от бешенства.

— И из-за этого ублюдка я на коленях стоял! — буркнул он. — Знаю я, куда ты разлетелся! Знаю я этот взгляд! Шип в твоем заду зовется — Абигайль!

— Если я ей не нужен, — огрызнулся Реджи, — пусть она сама мне об этом скажет. И я вовсе не просил стоять из-за меня на коленях. Плащ я тебе оставляю: не мерзни. Не хватало, чтобы меня еще и в воровстве обвинили.

Он в пять минут собрался и, размашисто шагая, скрылся среди елочек. Роно вздохнул и попытался погрузиться в транс. Грех было терять такой день: Камни что-то рассиялись сегодня.

Блаженное состояние нирваны было уже совсем близко, но его спугнула беспомощная ругань. Роно открыл глаза и увидел Марча, выходившего на полянку со стороны, противоположной той, куда тот удалялся. Мысленно послав его ко всем чертям, Роно вернулся к своему занятию, заметив только, что сдаваться рыцарь не собирается. Через четверть часа, когда эта сцена повторилась, он решил, что это забавно. Когда же озверевший, запыхавшийся Марч вылетел на исходные позиции в пятый раз, Роно уже разбирал самый недвусмысленный хохот. Однако он старался не подать виду: ему не хотелось подвергать опасности свой воротник.

— А ну, признавайся! — рявкнул Реджинальд. — Что ты тут такое вытворяешь?

— Помилуй бог! — Роно всплеснул руками.

Но Марч был слишком зол, чтобы безнаказанно издеваться за его счет.

— Ничего я не делаю, — упрямо повторил волшебник. И прошептал: — Просто я очень не хочу, чтобы ты уходил. И мне отрадно думать, что Обитель слышит меня.

Реджи окинул округу ненавидящим взглядом и плюхнулся рядом.

— Если бы ты знал, как мне тошно изо дня в день видеть все это!

— Четыре стены Бладжерси, безусловно, зрелище куда более отрадное!

Шпилька эта выскочила у Роно по привычке, на самом деле ему было жаль Марча и хотелось, чтобы тот пришел в более благодушное настроение.

— Послушай, Реджи, — робко предложил он, — я могу тебе помочь. Тебе совсем не обязательно покидать Обитель, чтобы узнать, где сейчас леди Абигайль и как у нее дела. Я покажу ее тебе с помощью волшебства, и ты увидишь, что в подушку она не рыдает.

Марч долго и испытующе смотрел на него.

— Откуда мне знать, что я вижу правду, а не какой-нибудь колдовской морок?

— Клянусь тебе, это будет правда!

Марч еще раз хмуро огляделся. Он испытывал сильную неприязнь ко всем этим волшебным штучкам. Можно даже сказать, он опасался их. Но искушение было слишком сильно, и он согласился.

Роно мигом вскочил — нирвана все равно безнадежно сорвалась — и со всех ног кинулся к озеру наполнять котелок. Потом он вернулся, утвердил посудину меж собою и Марчем и предложил тому вызвать в памяти желаемый образ. Больших затруднений с этим не возникло: голова Реджинальда была безнадежно забита Абигайль.

Она возникла в водяном зеркале скачущей верхом по лугу. Осенняя охота. Изображение было беззвучным, но оба зрителя хорошо представляли, что воздух там полнится собачьим лаем и криками егерей. Абигайль смеялась, зеленые глаза сверкали, и весь ее облик ничуть не вязался с образом униженной, в момент обнищавшей изгнанницы. Наоборот, с тех пор она приобрела больше и была в этой аристократической забаве равной среди равных. Роно с тайным удовлетворением отметил, как вытянулось лицо Марча. Оно вытянулось еще больше, когда «в кадре» появился король Ричард. Его конь догнал лошадь леди Абигайль, мужчина и женщина перемолвились словечком и одновременно натянули поводья. Ричард вынул Абигайль из седла, и охотник с охотницей направились к стоявшему неподалеку, еще неубранному стогу сена. Дальнейшее было предсказуемо, а потому Роно позволил картинке погаснуть.

— Ну и что я говорил?

— Это — прошлое? — Взгляд Реджинальда умолял, чтобы Роно согласился с этим предположением, щадящим его самолюбие, но волшебник, как врач, счел боль необходимой.

— Нет, Реджи. Это — сейчас. Признаться, даже я не рассчитывал, что Ричард вернет ее так скоро. Видишь, он тоже не может без нее. И, по-моему, она счастлива.

Следующий вопрос вырвался из самой глубины истерзанной души:

— Да любила ли она меня хоть когда-нибудь?

— Давай разберемся, если хочешь, — предложил Роно. — Со стороны это очень просто сделать. Ты когда-нибудь задумывался о том, что вашей связи придет конец, стоит только Ричарду вернуться?

Марч кивнул, не размениваясь на слова.

— Ты бы женился на ней, если бы была такая возможность?

— Я бы хотел. Но дело в том, что как вассал первого уровня я не имею… не имел права жениться без позволения короля. Сюзерен утверждает династические браки, а Ричард ни за что не отдал бы мне Абигайль. Ты сам видел…

— А ты предлагал ей бежать с тобой?

Марч снова утвердительно кивнул.

— А она отказалась?

— Отказалась.

— Ну так и все! Значит — не любила! Держала как временную замену. И постарайся привыкнуть к этой мысли, потому что она — истина!

За их спинами раздался короткий сухой смешок, по тембру напомнивший треснувшую ветку.

— А ты, отродье шлюхи, постарайся привыкнуть к мысли, что живешь на этом свете последний час. И это — истина!

Обернувшись на голос, они увидели выходившую из елочек Абигайль. Размышления о том, каким образом она преодолела Путь, а также где и в каком состоянии она оставила короля, Роно инстинктивно отложил до лучших времен: тут еще о многом стоило как следует подумать, а времени было в обрез. Абигайль неторопливо шла к ним и, похоже, была уверена в том, что никуда они от нее не денутся.