Полночный поцелуй - Лара Эдриан

Перед глазами Габриэллы всплыла страшная сцена в лазарете. Всех ужаснуло предательство Евы и удивило безумное обвинение, которые она предъявила Лукану. Всех, но не Лукана.

— Лукан, то, что сказала Ева…

— Истинная правда. Ты собственными глазами видела это, но скрыла от всех мою слабость. И продолжаешь защищать меня… — Лукан усмехнулся и отвернулся от Габриэллы. — Больше не надо этого делать. Мои проблемы — это только мои проблемы.

— Тебе нужно рассказать о них остальным.

— Все, что мне нужно, — это одеться и взглянуть на те фотографии, которые Гидеон загрузил в компьютер. Если они дадут нам достаточно информации о внутренней планировке приюта, мы сегодня ночью нанесем туда визит.

— Что значит «нанесем визит»?

— Взорвем. Сровняем с землей. Уничтожим.

— Ты шутишь? Ты же сам сказал, что там, возможно, полным-полно Отверженных. Вы даже точно не знаете сколько. Ты что, серьезно думаешь, что ты и еще трое воинов сумеете выбраться живыми из этого приюта?

— Мы не раз попадали в подобные ситуации. И нас будет пятеро. — Он произнес это так, словно разница между тремя и пятью была велика. — Гидеон сказал, что займет место Рио и будет с нами во всех наших рейдах.

Габриэлла недоверчиво усмехнулась:

— А кто займет твое место? Ты ведь едва на ногах держишься.

— Я могу передвигаться и чувствую себя достаточно хорошо. Отверженные не ожидают, что мы так быстро нанесем ответный удар, в этом наше преимущество.

— Ты, наверное, сошел с ума. Тебе нужен отдых, Лукан. Пока ты не восстановишь силы, ты не можешь отправляться в рейд. Вначале ты должен поправиться. — Габриэлла видела, как на его осунувшемся лице снова заходили желваки. — В таком состоянии ты не можешь никуда идти.

— Я же сказал, я в порядке! — хрипло прорычим Лукан и посмотрел на Габриэллу, в его серых глазах искрились янтарные крапинки, словно сквозь лед полыхало пламя.

— Не в порядке. Не обманывай себя. После такой нагрузки тебе необходимо подкрепиться.

Габриэлла почувствовала волну холода — это в Лукане просыпалась злоба. Она уже была свидетелем ее проявления и тогда осталась жива. Но кто знает, возможно, на этот раз она надавила на Лукана слишком сильно. Габриэлла физически ощущала, как он напряжен. Лукан был готов взорваться в любую секунду. «Неужели я хочу этого взрыва?» — подумала Габриэлла.

Но внутренний голос шепнул: «Нажми еще немного. Может быть, это то, что ему нужно».

— Лукан, ты слишком слаб сейчас, и не только из-за полученных ран. Страх делает тебя слабым.

— Страх?! — с сарказмом прорычал он и смерил ее ледяным взглядом. — И чего же я боюсь?

— Прежде всего, себя самого. Но, думаю, меня ты боишься еще больше.

Габриэлла ожидала бурного протеста, неистового проявления клокотавшей в нем злобы. Но Лукан ничего не сказал. Мгновение он смотрел на нее испепеляющим взглядом, затем отвернулся и на плохо сгибающихся ногах направился к комоду.

Габриэлла, сидя на полу, наблюдала, как он рывком открывает ящики, достает одежду и бросает ее на кровать.

— Что ты делаешь?

— Я не собираюсь дискутировать с тобой на эту тему. Это бессмысленно.

Лукан еще не успел подойти к шкафу с оружием, как дверцы открылись, будто чья-то невидимая рука с силой рванула их. Он выдвинул полку, на бархатной поверхности в безупречном порядке лежало не менее дюжины устрашающего вида кинжалов и ножей. Лукан осторожно взял два больших клинка в черных кожаных ножнах, затем выдвинул еще одну полку и взял пистолет, огромный, словно из фильма ужасов.

— Тебе не понравилось то, что я сказала, и ты решил сбежать от меня? — Лукан ничего не ответил и даже не посмотрел в ее сторону. Он вообще не замечал ее, словно Габриэллы здесь не было, и ее это сильно задело. — Хорошо, иди куда хочешь, считай себя непобедимым, но только знай, что ты больше смерти боишься открыть свое сердце. Беги от меня, Лукан. Этим ты только доказываешь, что я права.

Габриэлла, глядя на Лукана, заряжающего пистолет, не знала, как справиться с охватившим ее отчаянием. Слова не могли остановить его. Она чувствовала свою беспомощность, словно голыми руками пыталась совладать с бурей.

Габриэлла опустила голову, взгляд упал на стоявший перед ней столик: тарелки, серебряные приборы, нож, чистый, она им не пользовалась, тускло поблескивающее лезвие…

Она не может остановить его словами, но есть иной способ…

Габриэлла отогнула рукав халата, спокойно, с холодной решимостью, очень хорошо ей знакомой, взяла нож и без тени страха провела им по руке.

Лукан отреагировал мгновенно. Он повернул голову в ее сторону и заорал так, что стены задрожали:

— Черт возьми, Габриэлла!

Нож, просвистев в воздухе, по рукоятку вонзился в противоположную стену.

Лукан подлетел и вырвал у нее нож так быстро, что она даже не успела ничего понять. Только что он стоял в другом конце спальни, у кровати, в нескольких футах от нее, и вот уже, схватив ее за руку, рывком поднял и поставил на ноги. Из надреза показалась густая темно-красная струйка крови.

Лукан нависал над Габриэллой, продолжая крепко сжимать ее руку. Грудь его вздымалась, ноздри раздувались, шумно втягивая и выпуская воздух. Красивые черты лица исказились болью и возмущением, в глазах пылала жажда. Зрачки сузились, губы искривились, обнажая острые кончики мгновенно удлинившихся клыков.

— Ну а теперь попробуй скажи, что ты не хочешь того, что я тебе предлагаю! — в неистовстве прошептала Габриэлла.

На лбу Лукана искрились капельки пота, его взгляд застыл на кровоточащей ране. Он облизал губы и прорычал что-то на непонятном языке.

Угрожающе.

— Зачем ты это сделала? — выкрикнул он. — Зачем ты меня мучаешь?

— А ты не знаешь? — Габриэлла выдержала его злобный взгляд, капли крови падали на белоснежный халат. — Потому что я люблю тебя, Лукан. И это все, что я могу тебе дать.

Лукан думал, что знает, что такое голод, ярость, отчаяние и… страсть. Но все, что он знал на протяжении своей долгой жизни, показалось ничтожным, когда он посмотрел в карие глаза Габриэллы.

Лукана окутал туман, он тонул в сладком аромате ее крови с легким привкусом жасмина, источник которой был так близко, стоило только наклонить голову. Густая, как мед, красная струйка стекала из маленького разреза на руке, который она сделала сама.

— Я люблю тебя, Лукан, — прозвучал тихий голос Габриэллы, перекрывая оглушительный стук его сердца.

Желание росло и поглощало. Лукан утратил способность говорить, но даже если бы и мог произнести что-то, он не знал что. Со злобным рыком он оттолкнул Габриэллу, чувствуя, что не в силах противостоять искушению сделать ее своей навсегда.