Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

Генералу не удалось проявить себя в качестве мастера. Он не справился ни с управлением боем, шедшим поначалу с переменным успехом, ни с организацией отступления405. Командир корпуса вел себя так, как это делали многие генералы пореформенной армии: он вмешивался в управление частями, запутывая своими распоряжениями действия нижестоящих начальников, носился по частям на автомобиле, желая подбодрить подчиненных личным примером, в результате руководство корпусом было практически парализовано406. Не имея достоверной информации о положении дел, Л. К. Артамонов фактически дезориентировал штаб армии своими донесениями. Еще в два часа дня он сообщил А. В. Самсонову, что корпус стоит «как скала» и что командующий может полностью на него положиться407. Вслед за этим связь прервалась, в штабе корпуса царил такой хаос, что до начала отступления были свернуты и телефон, и телеграф, и даже радиостанция – так что оперативно информировать штаб армии о том, что «скала» пришла в движение, не было никакой возможности408.

На завершающем этапе боя под Сольдау Л. К. Артамонов уже ничем не командовал, потеряв автомобиль, он брел по дороге вместе со своим адъютантом, повторяя: «Все погибло»409. Вид его не мог вдохновить подчиненных: «Он шел, как лунатик, не замечая окружающего, один полуоторванный погон спускался ему на грудь, весь он был покрыт пылью. Трудно в нем было узнать прежнего самоуверенного и грозного командира корпуса»410.

Утром 14 (27) августа А. В. Самсонов побывал в расположении 15-го армейского корпуса и, осмотрев поле боя в районе Мюлена, остался доволен ходом боя. О том, что произошло на флангах его армии – с 6-м и 1-м корпусами, он узнал по возвращении в свой штаб411. Только в шесть часов вечера А. В. Самсонов получил новое известие, которое доставил прибывший с конным отрядом генерал-майор Н. А. фон Штемпель. Оказалось, что 1-й корпус уже несколько часов отступает на Млаву. Командующий поначалу отказался поверить этой новости, а убедившись в том, что она соответствует действительности, распорядился сменить Л. К. Артамонова на генерала А. А. Душкевича412, который был старшим по званию в 1-м армейском корпусе. Ему было приказано немедленно остановить отход и перейти в наступление413. Выполнить этот приказ оказалось уже невозможно, трудно было даже обеспечить своевременную смену командиров.

Моральное состояния корпуса, понесшего большие потери и разбитого при первом серьезном столкновении с противником, оставляло желать лучшего. Отходящие части перемешались и к вечеру уже шли в полном беспорядке, а в Млаве потерявшимся солдатам и офицерам пришлось потратить немало усилий, чтобы найти своих414. Только отказ Г фон Франсуа от преследования спас 1-й русский корпус от катастрофы415. Л. К. Артамонов утратил контроль над ситуацией и слал в штаб армии телеграммы, которые явно свидетельствовали о том, что на него ни в коем случае нельзя полагаться. Так, в 19 часов 25 минут он сообщил, что удерживает Сольдау416. Таким образом, вслед за правым флангом 2-й армии оголился и ее левый фланг, а к вечеру 27 августа положение стало критическим417.

Центральные корпуса армии – 13-й и 15-й оказались в мешке. А. В. Самсонов предполагал выйти из него при помощи контрудара, подчинив командира 13-го корпуса командиру 15-го. 14 (27) августа Н. Н. Мартос получил приказ на следующее утро организовать фронтальную атаку противника – 13-й корпус должен был нанести удар во фланг. Организовать совместные действия корпусов в данных условиях было практически невозможно, поскольку корпус Н. А. Клюева находился в 30 верстах от места планируемой атаки и просто не мог успеть к ее началу на утро следующего дня418.

Положение центральных корпусов ухудшалось и весьма скверным сотрудничеством между их командирами. Н. А. Клюев и ранее предпочитал сосредотачиваться на решении собственных задач, 11 (24) августа он не оказал помощь Н. Н. Мартосу, хотя и находился всего в 25 верстах от него419. Через два дня история повторилась, причем в этот раз он ссылался на необходимость выполнить приказ главнокомандующего фронтом и занять Алленштейн420. У генерала было только одно объяснение – за все время наступления Алленштейн являлся единственной точно намеченной директивами главнокомандующего фронтом для действий его корпуса целью. Приказание занять его оставалось в силе и 14 (27) августа. На помощь 15-му корпусу в этот день была направлена одна бригада, которая сбилась с дороги в лесу и вечером вернулась в исходный пункт421.

Вечером этого дня А. В. Самсонов еще не имел полной и, во всяком случае, достоверной информации о положении на своих флангах. Его единственным шансом была бы попытка привести отошедшие 1-й и 6-й армейские корпуса в порядок с целью обеспечения отхода центра. Вместо этого он решил осуществить решительную контратаку во фланг обходящих его армию немцев с опорой на свой центр422. Решение принималось ночью и утром 15 (28) августа. В 00 часов 45 минут 15 (28) августа Л. К. Артамонов доложил А. В. Самсонову, что не может сдать корпус, так как А. А. Душкевич в этот момент занят поисками остатков своей дивизии, добавив при этом: «От вверенного мне корпуса за истекшие бои остались лишь небольшие части»423. Высокий уровень потерь неизбежно сказался на моральном состоянии войск. «Встречаемые группки русских солдат сдавались, – отмечалось в дневнике действий за 28 августа германского 3-го резервного конного полка. – Людей для конвоя не было, отчего, отняв у сдающихся винтовки и показав направление в тыл, посылали их самостоятельно»424.

Немецкие контрудары явно указывали на то, что противник не торопится уйти за Вислу, а провел перегруппировку для контрнаступления по 2-й армии. Это стало ясно даже Ставке, но ее приказы тем не менее оставались неизменными425. В 1 час 30 минут 15 (28) августа А. В. Самсонов получил телеграмму Я. Г Жилинского, которая не просто подталкивала его вперед, но главнокомандующий фронтом приказал ему сделать это: «Доблестные части вверенной Вам армии с честью выполнили трудную задачу, выпавшую на их долю в боях 12, 13 и 14 августа. Приказал генералу Ренненкампфу, который дошел до Гердауен, войти с Вами в связь конницей; надеюсь, что в пятницу совокупными усилиями I, XIII и XV корпусов Вы отбросите противника»426. Связь штаба армии с корпусами была налажена чрезвычайно скверно. Телефонные и телеграфные линии постоянно портились противником, радиостанции часто работали на одних волнах, что весьма затрудняло прием, ординарцы не могли обеспечить своевременную доставку информации427. В результате сведения приходили со значительным опозданием, которое обесценивало их.

В этой обстановке командующий армией стремился оказаться как можно ближе к линии фронта. Он часто вспоминал свой опыт успешного отражения атак японцев под Ляояном. «В Самсонове, – вспоминал П. Н. Богданович, – командующий армией стал постепенно переключаться на начальника казачьей дивизии – ведь это был его последний строевой и боевой опыт»428. Еще 12 (25) августа генерал хотел отбыть вперед, чтобы руководить сражением из штаба одного из передовых корпусов, но получил категорический запрет Ставки, требовавшей постоянной связи со штабом армии429. Теперь, как казалось командующему 2-й армией, выбора не было. Судьбу операции, при условии удара в тыл силам 8-й германской армии конницей П. К. Ренненкампфа, должен был решить уровень организации боя его передовых корпусов.