...Да поможет мне бог - Феликс Джексон

(случайно пропущенной Спенсером) один из журналистов спросил председателя комиссии Арнольда Биллинджера, заслуживает ли мистер Донован доверия как будущий свидетель по своему собственному делу. Председатель ответил: «Ничего сказать не могу». Спенсер считал, что он ответил правильно, но газеты подали ответ Биллинджера в виде сенсационного заголовка: «Конгрессмен отказывается говорить о доверии к Доновану». В такой формулировке заявление председателя комиссии утрачивало свою нейтральную окраску и превращалось в утверждение, настораживающее читателя. Вдобавок к этому «Стар джорнел» на видном месте третьей страницы поместила заметку репортера светской хроники — помимо его ординарной статьи — о том, что помолвку Джин Садерленд, единственной дочери президента страховой компании «Фратернити лайф» Джеймса Ф. Садерленда, с нью-йоркским адвокатом Спенсером Донованом можно с уверенностью считать расторгнутой. «Эта новость, — писал репортер, — не является для нас неожиданностью. Все станет понятным, если вспомнить недавний скандал, героем которого явился попутчик коммунистов Донован. За последнее время имя мисс Садерленд часто упоминается рядом с именем Поля Стенфорда-Трейхауна — наследника миллионного состояния семьи, владеющей универсальными магазинами».

Спенсер еще держал в руках газету, когда вошел Ред и сообщил, что его просит к телефону мистер Садерленд.

—      Не знаю, читали ли вы сегодня «Стар джорнел»? — спросил мистер Садерленд. — Там напечатана заметка о вас с Джин и о... гм... о помолвке.

—      Я только что прочитал ее, мистер Садерленд, — ответил Спенсер.

—      Джип позвонила мне несколько минут назад и обратила мое внимание на эту заметку. Как вы понимаете, она очень расстроена ею и попросила меня немедленно позвонить вам. Должен сказать, что я согласен с ней. Это ужасно неприятно.

—      Да, но это правда, — сухо сказал Спенсер.

Казалось, Джеймс Ф. Садерленд на мгновение растерялся. Затем он продолжал:

—      Я хотел сказать, что этого не следовало бы сейчас помещать в газетах. Ваши интересы для Джин сейчас превыше всего — я надеюсь, Спенсер, вы понимаете это. Что же касается Поля, то это совершенно не относится к делу. Просто досужие домыслы. Джин просила вас не придавать им значения.

—      Передайте Джин, чтобы она не беспокоилась.

—      Мне очень неприятно, что эта... эта история приняла такой оборот, — сказал мистер Садерленд после короткой паузы. — Миссис Садерленд разделяет мое мнение. Но, может быть, все к лучшему. Кто знает? Во всяком случае, желаю вам удачи, Спенсер.

Снова звонила Луиза. О Лэрри никаких сведений не поступало, кроме того, что он прилетел в Сан-Франциско и улетел оттуда. Дик Поттер, видимо, не знал курса самолета Лэрри, а если и знал, то, очевидно, имел указания не сообщать его никому.

Луиза консультировалась с адвокатом по поводу развода и, к своему удивлению, узнала, что тот уже полностью осведомлен. Предвидя действия жены, Лэрри дал ему соответствующие распоряжения. К адвокату он зашел, должно быть, прямо из дома. По словам Луизы, он ушел из «Савой-плаза» в понедельник, около девяти часов вечера, а от адвоката — около десяти. Лэрри совершенно ясно дал понять, что не согласится на развод, что у Луизы нет для этого никаких юридических оснований, а ее обвинения в супружеской измене относятся к области чистейших догадок. Шейла? Но кто она? Только имя, и потому, заметил Лэрри, доказать его неверность — дело весьма трудное. Луиза почему-то считала, что могла бы получить нужные ей доказательства, если бы знала, где находился Лэрри с десяти часов вечера до трех часов двадцати минут утра, когда он улетел на своем самолете. Но никаких данных у нее не было. Лэрри заявил адвокату, что, если Луиза подаст на него в суд, он сам предъявит ей встречный иск на том основании, что она отказывалась выполнять свои супружеские обязанности и была в близких отношениях с... с одним его другом, фамилию которого он может назвать в любое время, если она вынудит его к этому.

Все это объясняло Спенсеру причины «исчезновения» Лэрри, хотя и не полностью. Луиза говорила сдавленным, вялым голосом, но в нем звучала какая-то теплота. Газеты она читала и видела Арнольда Биллинджера в телевизионной передаче, которую Спенсер пропустил. В конце разговора она спросила:

—      Спенс, неужели можно забыть все, что было между нами, все, что мы говорили друг другу, начиная с детства и до сегодняшнего дня?

—      Не знаю, — удивленно ответил Спенсер.

—      Я так много думала об этом, — проговорила Луиза. — У нас с тобой все было хорошо, а затем все так перепуталось, что мы чуть ли не боимся встречаться и разговаривать.

Он кивнул головой, не сообразив, что она все равно не видит его, и молча ждал продолжения.

—      Я думала о том, — вновь заговорила Луиза, — что, если бы мы завтра впервые встретились, я посмотрела бы на тебя и сказала: «До чего же он мил! Я хочу узнать его поближе». Давай как-нибудь встретимся вот так, словно впервые, но только не завтра, Спенс.

—      Согласен, давай встретимся, — отозвался Спенсер. И с улыбкой, которую она, конечно, почувствовала, хотя и не видела, добавил: — До чего же ты мила, Луиза!

Телеграмма из Вашингтона прибыла наконец в четверг около шести часов вечера. Маргарет вошла в комнату, не постучав, что заставило Реда нахмуриться. Девушка покраснела, подала Спенсеру телеграмму и вышла.

Телеграмма гласила:

«В СООТВЕТСТВИИ С ВАШЕЙ ПРОСЬБОЙ ОТ 24 ИЮЛЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ АНТИАМЕРИКАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРИ ПАЛАТЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ЗАСЛУШАЕТ ВАШИ ПОКАЗАНИЯ НА СВОЕМ ОТКРЫТОМ ЗАСЕДАНИИ 30 ИЮЛЯ В 11 ЧАСОВ УТРА. ВАМ НЕОБХОДИМО БЫТЬ НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ ЗАКРЫТОМ ЗАСЕДАНИИ В 10 ЧАСОВ УТРА ТОГО ЖЕ ЧИСЛА В ПОМЕЩЕНИИ КОМИССИИ В СТАРОМ ЗДАНИИ НА УГЛУ ИНДЕПЕНДЕНС-АВЕНЮ И НЬЮ-ДЖЕРСИ-АВЕНЮ. ВАМ РАЗРЕШАЕТСЯ, ЕСЛИ ХОТИТЕ, ИМЕТЬ АДВОКАТА НА ОБОИХ ЗАСЕДАНИЯХ. ПОДПИСЬ: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ, ЧЛЕН ПАЛАТЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ АРНОЛЬД БИЛЛИНДЖЕР».

Он прочитал телеграмму и понял, что она означает; прочитал еще раз, стараясь как можно глубже вникнуть в ее смысл, а потом долго еще смотрел на нее. Он ждал этой телеграммы и боялся, что она не придет, но вот теперь он держит ее в руках. Он дорого заплатил за это — платил час за часом, день за днем. Он все еще продолжал платить, но в душе знал, что это стоило уплаченной цены, стоило любой цены.

Ред выжидательно смотрел на него, и Спенсер передал ему через стол телеграмму.

—      Здорово, сэр! — воскликнул Ред и широко улыбнулся. — Ведь это же как раз то, чего вы хотели?

—      Да.

Ред встал.

—      Сэр, я хочу внести одно предложение, и, пожалуйста, подумайте, прежде чем отвергнуть его. — Он помолчал. — Разрешите