Игра в дракошки-мышки - Эльвира Плотникова

– Не очень… Но ты говори, слушать приятно. Хоть помечтаю, какая я… необычная…

– А зря смеешься. Почему думаешь, что тебя нельзя полюбить? Любят не только за внешнюю красоту. У тебя есть душа, детка, и она прекрасна. Ай, не спорь с мамой. Мама лучше знает. Я же видела его, когда тебя принесли раненую от Шейора. О, в тех глазах уже жила любовь. Хотя он, конечно же, догадался обо всем гораздо позже.

– Мама, тебе бы сказки рассказывать…

– А ты слушай и не перебивай. Думаешь, он просто так бегал к тебе в бокс?

– Я похожа на его сестру, я же говорила.

– Это он себе оправдание придумал. И тебя заставил поверить.

– И почему тогда он столько времени молчал? Целых полгода приходил ко мне – и шарахался, когда я пыталась сблизиться с ним.

– Смешная ты, детка. Молодой красивый мальчик целых полгода ходит к тебе, нарушая правила, а ты думаешь, просто потому, что ты похожа на его сестру? И не шарахался он. Он боялся.

– Чего?!

– Себя, детка, себя. Он не знал, как правильно с тобой обращаться. Ты же не такая, как все.

– Обычная я… Мамуль, мне безумно приятно, что для тебя я лучшая девочка на свете. Но ты преувеличиваешь.

– Возможно, ты права, я немного не так выразилась. Ты для него не такая, как все. Тебя-то он полюбил. Вот он для тебя обычный?

– Нет… Он особенный!

– Вот видишь. Поняла, о чем я?

– Поняла.

– А теперь мама будет говорить неприятные вещи. Постарайся услышать, детка. Я не хочу тебя обидеть, но кто еще, кроме мамы, может такое сказать…

– Мамуль! Я же уже не ребенок.

– Еще какой ребенок. И не спорь с мамой, для мамы ты всегда ребенок. Ты хорошая добрая девочка, детка, но ты тоже эгоистка. Твой Бес окружил тебя заботой, а ты с удовольствием подчинялась, требуя, чтобы о тебе заботились.

– Ма-а-ам…

– Ничего, лучше сейчас поплачь. Ты же уже и сама поняла, верно? Да и не нарочно ты, я же знаю. Просто это приятно, когда заботятся. Но нужно же и что-то давать взамен?

– И он обиделся, да? Из-за того, что я ничего…

– Да нет, конечно же! Он и дальше с удовольствием будет носить тебя на руках и подстилать соломку везде, где только можно. Только разве тебе это нужно, детка? Ты пойми, в заботе мужчины нет ничего плохого, но ты сама становишься зависимой, если ты просто позволяешь себя любить.

– Я понимаю, ма… Правда. Только что мне сейчас-то делать? Как поступить?

– Поговори с ним. Он ждет этого разговора не меньше, чем ты. Ждет – и боится. Вы глупые дети. А нужно просто выслушать друг друга.

– Хорошо, мамочка. Ты у меня самая лучшая, правда…

Говорят, если хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах. На следующий день столкнулась с Маризой у входа в медкорпус. Мы перекинулись ничего не значащими фразами, вроде «как дела» и «прекрасная сегодня погода». Вместе дошли до палаты, хотя я и порывалась сбежать. Как застать Беса одного, если эта рыжая постоянно крутится рядом?

В палате никого не было.

– Бен Коул? – переспросил дежурный. – Мы отпустили его еще вчера вечером.

Вчера, значит. И ко мне он не приходил, даже невидимкой – я бы почувствовала. Однако и к Маризе тоже не заглядывал, судя по ее изумленному виду.

Дома Беса тоже не обнаружилось. Я набросилась на Лина, но тут вмешался Роберт:

– Бен у моих родителей. Он поживет там какое-то время, отдохнет, наберется сил. Пусть побудет один, Мыша, ему это необходимо.

Даже так? Что ж, пусть побудет. Я снова была на грани отчаяния. И где мне взять силы, чтобы набраться терпения и ждать?

Мне казалось, чем дольше длится наша разлука, тем дальше мы друг от друга.

Судьба у меня такая – бегать. От ордена инквизиторов бегал, от прошлого бегал, теперь вот от девушки сбежал. Учитывая предыдущий опыт, у меня это плохо получается. Передышка не повредит, нужно набраться сил и не валяться бревном в кровати.

Я остался бы и терпел Маризу, если бы Дженни была рядом. Но мышонок больше не придет. Она назвала меня Беном. Впервые назвала меня по имени. Проклятие! Даже не подозревал, как от этого может быть паршиво!

Все правильно. После того, что я натворил, нельзя рассчитывать на другое отношение. Превратил в куклу, лишил воли и права выбора, так потом еще и бросил. Как я мог проглотить это рейово лекарство!

Лин говорит, от случайностей нельзя уберечься. Я должен был все предусмотреть! Слишком быстро и ловко нас накрыли. Мариза рассказала, это Янира следила за Дженни. Из-за шрама. Такой пустяк – всего-то пять минут работы с чистой силой, и от отметины, отравляющей жизнь, не осталось бы и следа. У инквизиторов чистая сила дороже золота, и Янира продалась: чистое лицо в обмен на услугу. И все равно я сам виноват!

Нельзя! Нельзя было оставлять Дженни одну!

Хорошо, что все обошлось. Но о доверии между нами можно забыть.

Знал же, пожалею.

Вру. Я надеялся, что она поймет и простит.

Родители Роберта, Дилан и Зося, отнеслись ко мне, как к родному. Уже и забыл, каково это – жить в семье. Вскоре я уже встал с постели, возобновил тренировки и помогал драконам по хозяйству. Обратно не спешил – мне разрешили заниматься самому, главное, сдать экзамены вовремя.

Каждую ночь мне снилась Дженни.

Мне запретили перемещаться, пока источник не стабилизируется, иначе давно бы навестил ее – невидимкой, конечно. Самого себя не обманешь, откровенного разговора я боялся. Боялся услышать категоричное «нет», после которого уже нельзя будет надеяться на прощение.

Представлял наш разговор и удивлялся собственному косноязычию. Оправдываться? Как, если считаю себя виновным во всех бедах? Делать вид, будто ничего не произошло? Я уважаю чувства Дженни. Просить прощения? Да. Но как найти те самые слова, чтобы она мне поверила?

Решил написать письмо. Если получится, передам с Робертом.

Мышонок!

Прости меня, пожалуйста. Не буду оправдываться – мне нет оправданий. Надеюсь только на твое великодушие и доброе сердце.

Я люблю тебя.

Б.К.

Эти строки дались мне с трудом, но, перечитав, я понял: такие слова произносятся только вслух, только глаза в глаза. Так и сделаю.

Однако желание написать Дженни не пропало. Я хотел поговорить с ней, пусть даже так.

Здравствуй, мышонок!

Надеюсь, ты в добром здравии.

У меня все в порядке. Живу теперь в большом доме, в пригороде столицы. Мне отвели целую комнату. Никаких обязанностей, никаких забот. С утра до ночи занимаюсь зубрежкой – экзамены никто не отменял.