Варяжская сага - Борис Корниенко

Едва занялась заря и восточный край неба принял в себя первые лучи восходящего солнца, как двое дюжих стражей вытащили чумного со сна Ансгара из поруба и повели за городские стены. После затхлого воздуха темницы утренняя свежесть быстро вернула ему ясность мысли. Он посмотрел вверх – ни облачка. День обещал быть жарким, но Ансгар не знал, доживет ли до его конца. Хоть бы ему разрешили драться Домарбрандом! Отцовский меч казался Ансгару единственной надеждой на победу против такого опытного, сильного и свирепого воина, каким, без сомнения, был Вепрь Эринг. И еще хотелось увидеть перед боем брата, ведь, как знать, может это будет их последняя встреча. Но ведь так не должно быть! Брюнгерда напророчествовала ему совсем иное: он должен найти черные врата и стать равным богам! Ансгар невольно потянулся рукой к груди, где висел полученный от колдуньи амулет.

– Что, малец, молишь богов о спасении? – Рядом, также в сопровождении двух стражей, шел Эринг. – Зря стараешься, они тебя не спасут! Лучше моли мой топор, чтобы он принес тебе легкую смерть!

Ансгар не стал ничего отвечать, только порадовался про себя, полагая, что раз Эрингу дадут его топор, то и ему разрешат драться Домарбрандом. Интересно, позволят ли ему облачиться в его новые доспехи или их тоже заберет конунг, как забрал свой перстень?

На судном поле, несмотря на раннее утро, уже толпились жители Хольмгарда, прежде всего воины из дружин ярлов и самого конунга. При их появлении гул, стоявший над полем, еще усилился, но даже сквозь него Ансгар услышал:

– Брат! – Агнар махал ему рукой, желая привлечь к себе внимание. Рядом с ним стояли верные друзья – Ульвар, Ивар и Бильд, братья Раудкар и Лодинн, Брунольв и Оддвар. Был тут и Ормар. Все они уже, конечно, знали, что сейчас должно произойти.

– Давай, покажи этому ублюдку, на что ты способен! – кричали они. – Боги на твоей стороне!

– Смотри не подкачай. – Это уже Барг. Он, как всегда, вместе с хирдом, в отличие от хёвдинга. Бальдра Ансгар увидел среди ярлов, стоявших по обе стороны трона. Он был мрачен, как туча, и словно извергал молнии, зыркая по сторонам своим единственным глазом. Кажется, Бальдр не особо верил в победу своего воина. На Ансгара ему, само собой, наплевать, но он боялся потерять доверие конунга, если окажется, что привел тому изменника и заговорщика. Ничего, Ансгару не привыкать. Он вспомнил Рюген, вспомнил поверженного великана-венда и приободрился.

Эринга никто не приветствовал, его даны остались в Альдейгье. Хельги привез Вепря в Хольмгард миром, но что сделают его воины, если вдруг Ансгару удастся одержать верх на судном поле? Интересно, предусмотрел ли конунг меры на этот случай? Ему, Ансгару, об этом никто, конечно, не сказал, но какое ему, в общем-то, до этого дело? Сейчас стоит беспокоиться совсем о другом.

Тем временем его и Эринга подвели к самому трону. Рев толпы достиг предела, но едва конунг поднялся и простер руки, призывая к вниманию, как гул голосов оборвался и над полем повисла напряженная тишина. В этой тишине стало отчетливо слышно утреннее пение птиц. Высоко в небе уже задорно кричали стрижи. Как здорово! Раньше Ансгар никогда не обращал особого внимания на эти звуки, слышал их, но не слушал, а теперь уже, быть может, поздно.

– Ярлы мои! – прогремел над полем голос конунга, так что его хорошо слышали даже те, кто, оттесненный толпой, остался стоять в задних рядах. – Воинство мое! Народ мой! Вот передо мной и перед вами двое, и кто-то из них изменник и предатель. Один утверждает, что спас меня от людей, подосланных ко мне другим со злым умыслом. А тот отвергает его слова и уверяет, что никогда не знал троих воинов, пробравшихся ночью в мой дом и убитых. Этот человек, – Рёрик указал на Эринга, – служил мне пять лет, и прежде я ему верил, но знал, что он ненавидит другого моего ярла, славного Торвара, звавшегося Однопалым. Теперь Однопалый мертв, и я думаю, что если этот молодой воин говорит правду, – теперь конунг показал на Ансгара, – то за его смертью и за попыткой убить меня стоит Эринг, зовущийся Вепрем. Я не хочу терять верного мне человека, предавая его смерти по ложному обвинению, но изменника казню без жалости. Что если молодой воин наговаривает на Эринга и сам затеял причинить мне зло? Оба они не могут говорить правду, кто-то непременно лжет, и, значит, один из них должен лишиться жизни еще до того, как зайдет солнце этого дня. Но кто из них должен умереть? Мои ярлы говорят мне, что, кто победит в поединке, тот и прав. Знаю, и все вы хотите нынче увидеть бой до смерти.

Над полем пронесся одобрительный гул, но конунг не дал ему разрастись:

– Но я решил иначе! – Ансгар и Эринг невольно переглянулись. – Принято считать, что в судном поединке боги помогают тому, на чьей стороне правда. Это, конечно, так. Но и я, и вы – все мы воины и прекрасно понимаем, что есть бойцы слабее, есть сильнее, а есть лучшие, которых никому не победить, даже если боги от них отвернулись. Я знаю Вепря – он выдающийся воин. Что касается молодого Ансгара, в деле я видел его всего раз, он тоже неплох, но ему далеко до Эринга. Я же хочу точно знать правду и выяснить, кто из них умышлял против меня, а потому собираюсь подвергнуть их более надежному испытанию – испытанию огнем!

Смесь разочарования и удивления послышалась в голосах воинов. Среди ярлов тоже наблюдалось смятение. Ансгар видел, как округлил глаза Хельги, недоуменно уставившись на своего конунга, но это длилось только мгновение, в следующий миг его лицо стало непроницаемым. Другие ярлы оживленно переговаривались между собой. Большинство из них, лишившись зрелища, были явно недовольны, но старый Фроди, услышав слова Рёрика, важно кивнул головой, а темный лик Наттфари осветился хитрой улыбкой. Бальдр тоже как будто вздохнул свободнее, видно, полагая, что в испытании огнем у Ансгара больше шансов одолеть Эринга, чем в поединке. Но сам Ансгар так не думал. В поединке все бы зависело от него, а в испытании огнем ему приходилось доверить свою судьбу силам, о которых он имел самое смутное представление. И хотя Ансгар был совершенно убежден в своей правоте, но не был уверен, что боги примут это в расчет. Да и то сказать, если уж умирать, Ансгар предпочел бы сделать это с мечом в руке, чем оказаться в руках палачей.

Он оглянулся, ища глазами брата, и увидел, как тот сквозь толпу пробирается поближе к судному месту. За ним шли друзья – впереди Оддвар, расчищая путь остальным. У всех на лице легко читались смятение и тревога. Но, встретившись взглядом с младшим братом, Агнар прокричал, стараясь быть как можно убедительнее:

– Смелей! Боги на твоей стороне!

Ансгар в ответ только кисло улыбнулся и снова повернулся к конунгу. Перед тем уже разгорался огонь, над которым водрузили жаровню.

Глядя на него, стоявший рядом Эринг не выдержал и принялся громко возмущаться, переходя на крик и размахивая руками:

– Это несправедливо! Воины должны решать свою судьбу поединком! Я хочу заткнуть этому сопляку его слова назад в глотку и сделаю это! Боги дали мне это право!

Казалось, он сейчас же бросится на Ансгара с голыми руками, но чем больше он кричал, тем тяжелее становился взор конунга. Наконец он рявкнул: