Анифа. Пленница Севера - Деметра Фрост

будущем великой воительницы — среагировало быстрее разума, и она, выхватив из кожаных ножен кинжал, набросилась на одного из насильников. Цепко схватилась за грязные косы, дернула и одним молниеносным движением перерезала горло совершенно незнакомого, но в данной ситуации — самого ненавистного на свете человека. Одновременно с ней на остальных набросились и братья: Ран сильным рывком сдернул сволочь, который прижимался к груди их матери своим поганым ртом, а Инг напрыгнул на спину того, кто грязно трогал свой стоящий торчком отросток, и со всего размаху всадил в его плечо нож.

— Не убивать! — громко приказал Ран, когда Далия, метнувшись на помощь младшему брату, занесла свой кинжал для смертельного удара.

Ругнувшись, девочка со всей силы ударила третьего насильника ногой в живот, и тот, согнувшись пополам, завалился на пол. Не мешкая, Инг вытянул из своих штанов шнурок и ловко перевязал его руки тугим узлом, пока мужчина болезненно скулил и истекал кровью.

В отличие от брата и сестры, Ран поступил проще — юноша просто ударил пару раз противника головой об пол, и тот обмяк безвольным мешком и с закатанными в беспамятстве глазами. Поглядев на обнаженный пах насильника, Ран выругался и сплюнул. Потом посмотрел на уже затихшего мертвеца и поморщился. Далия сработала ловко, безбоязненно и совершенно не замешкавшись — будто не в первый раз. Это и восхитило его, и испугало одновременно. Дело ли — убийство! Еще и руками маленькой десятилетней девочки!

Самой Далии было не до этого. Бросившись к дрожащей в истерике матери, которая после освобождения отползла к противоположной стенке и сжалась в клубочек, девочка порывисто обняла ее и тихонько запричитала. Черные волосы смешались с белокурыми, детские ручки переплелись с женскими, и Анифа, шумно вздохнув, разрыдалась на плече дочери.

— Мамочка, все хорошо! — воскликнул и Инг, бросившись к сестре и матери. Его тоже не смутило то, что он оказался втянут в кровавую бойню. Больше всего его возмутил сам факт насилия над его богиней, которой он видел собственную мать — самую прекрасную и любимую женщину на свете. И ведь тоже сработал ловко и быстро, хотя, в отличие от Рана и Далии, был равнодушен к воинскому делу.

Рухнув перед матерью на колени, Инг обнял ее за дрожащую голову и прижал к себе. И в унисон с сестрой зашептал что-то ласковое и бессвязное, едва не плача.

Ран же почувствовал страшную злость. Ее не было, когда они втроем ворвались в сарай и сразу принялись за дело — инстинктивно, не особо задумываясь об угрозе и последствиях. Сейчас же, снова оглядев поверженных противников и выставленный напоказ срам, юноша в ярости сжал кулаки и вновь прошипел грязное ругательство. А после, бесцеремонно пиная и пихая, ногой перевернул каждого из них на живот, скрывая тем самым их позорную наготу.

Если бы не Инг! Наверняка, он своим странным чутьем вновь почувствовал опасность, грозящую их матери, и они успели вовремя.

А Далия? Она бросилась за младшим по одному слову, не сомневаясь и ничего не боясь, как настоящий боец, даром что девчонка. И безжалостной валькирией совершила праведное возмездие и продолжила бы мстить, если бы не повелительный оклик старшего брата.

Смотреть же на мать ему было и страшно, и стыдно. Ран понимал, что та ни в чем не виновата, но со смерти отца никогда не видел ее столь горько плачущей. Разорванное платье по-прежнему обнажало части ее нежного и загорелого, по сравнению со светлой кожей детей, тела, но страшнее всего было выражение глубочайшего отчаяния на ее всегда спокойном и мягком лице.

Эти ублюдки… Они посягнули на самое святое в их жизни, на их прекрасную и светлую мать! Откуда они взялись? Кто вложил в их тупые головы эту идиотскую идею?! И как им удалось застать ее врасплох? Как сумели затащить сюда? Куда смотрели Свен и Сигурд?!

— Надо вывести ее, — сдерживая рвущуюся наружу ярость, которая вообще-то никогда не была ему свойственна, проговорил Ран сурово.

— Нельзя! — покачала головой Далия, — Посмотри, что с ее одеждой!

— Я быстро, — вскочил на ноги Инг, — Принесу что-нибудь.

— Хотя бы наружу, — решил настоять старший сын, — Нельзя здесь оставаться. Ведь здесь… эти…

Ран снова брезгливо пнул ближайшее тело, и лежащий мужчина глухо застонал.

“Отрезать бы тебе твое хозяйство!” — с ненавистью подумал юноша, содрогнувшись всем телом. И, решительно стянув с себя рубаху, подошел к матери.

— Мама, — смягчив свой голос, негромко проговорил Ран, — Мама, все хорошо. Это я. Посмотри на меня, пожалуйста.

Слава богам, женщина не совсем помешалась. Подняв голову, она поглядела заплаканными глазами на сына и, признавая его, кивнула. Обратила внимание на протянутую рубашку и позволила детям натянуть ее на себя. После, наклонившись, Ран с легкостью подхватил женщину на руки и решительно пошел на выход. Далия, по дороге плюнув в сторону насильников, поспешила следом.

Инг действительно воротился быстро, неся с собой широкий плащ. Укутав в него мать, Ран понес ее задними дворами в дом ярла. К счастью, их небольшая процессия никому не попалась на глаза, но, как только они обустроили женщину в ее спальне, а Далия принесла теплого отвара, Ран, оставив с матерью младших, отправился за ее мужьями.

Его сердце требовало возмездия. И воины должны были быть об этом оповещены.

***

Вряд ли Анифа в полной мере осознавала всё, что произошло в сарае и после оного. Окончательно она пришла в себя, когда оказалась в родных и теплых стенах, в которых все было знакомо и отрадно ее сердцу. К тому же подле нее были Далия и Инг, которые прижимались к ней с двух сторон, обнимали и гладили по волосам и рукам.

Оживший кошмар если не сломил ее, то сильно потряс и растревожил. Но, слушая дыхание своих детей, чувствуя их прикосновение, в ней постепенно сформировалось понимание, что самого страшного не произошло.

Ее дети пришли вовремя. Их с Риксомдети объявились в самый нужный для нее момент и, как ангелы мести, спасли ее, наказав обидчиков.

Любимые. Неповторимые. Отчаянные. И бесконечно сильные.

Настоящие воины.

Даже Далия.

Даже малыш Инг.

Как же она им благодарна!

А потом в ее спальне появились и Свен с Сигурд — хмурые и раздраженные. А еще пахнущие кровью. Но Анифа отмахнулась от этого запаха и инстинктивно потянулась к своим мужьям, чтобы с помощью их объятий и поцелуев стереть неприятные ощущения, оставленные чужими руками.

Дети же, удостоверившись, что их мать выглядит и чувствует себя вполне сносно, оставили их. Им было интересно, что же стало с