Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин

– Они успеют?

Капитан пожал плечами:

– Должны. У них нет другого выхода. Как и у нас, собственно. Мы ведь приглашены на похороны, лейтенант. И дата назначена. – Терехов кивнул на черное платье на столе.

Подрыв прошел чисто. Люк разнесло напрочь, выворотив из бетона. Овсеенко старательно потянул носом воздух. Диляров и я, облаченные в противогазы, саперными лопатками расширили проход, отогнув несколько острых лепестков, оставшихся от креплений люка. Затем лейтенант вытащил из чехла на ремне фонарь и неуклюже включил его. Толстые перчатки, надетые на руки, затрудняли даже такое простейшее действие. Впрочем, других средств защиты у нас все равно не было. Только противогазы и кожаные перчатки, снятые с мотоциклистов. Именно по этой причине Овсеенко, держа нос по ветру, принюхивался к запахам. Если бы ему удалось унюхать что-то ненормальное: горчинку, запах каштана и тому подобное, – нам следовало сворачивать всю операцию и как минимум брать паузу на раздумья.

Наклонившись, я заглянул вниз, следя за медленно двигающимся лучом света от фонаря. Лестница, ведущая к полу. Бетон, покрытый слоем пыли, какие-то стеллажи. Никаких зловеще поблескивающих луж ядовито-зеленого цвета и мутировавших крыс.

Поманив Овсеенко к себе, Диляров вопросительно мотнул головой. Сержант шумно втянул ноздрями воздух. Прислушался к своим ощущениям и повторил операцию.

– Затхлость и пыль чувствую. Все, – поочередно посмотрев на наши лица, закрытые резиновыми противогазами, ответил Овсеенко.

Вздохнув, я подошел к отверстию люка и осторожно, стараясь не обрезаться о рваные металлические края, встал на лестницу. Притопнул пару раз по ее перекладинам, проверяя прочность, и, медленно перебирая руками, принялся спускаться. Диляров, оставшись сверху, в меру своих сил подсвечивал мне фонарем.

Ступив наконец на пол, я отошел на шаг от лестницы и включил собственный фонарь. Луч света прошелся последовательно по потолку, стенам и полу. Опустившись на корточки, я провел пальцем по бетонной поверхности: толстый слой пыли лениво колыхнулся.

Бункер представлял собой довольно большое помещение с высоким потолком, почти полностью заставленное деревянными стеллажами. На них, на разных уровнях и в совершенно, казалось, произвольном порядке, были уложены баллоны и контейнеры. В одном из углов бункера на высоких поддонах стояло впритык два десятка бочек.

Обернувшись к спустившемуся за мной Дилярову, я показал лучом фонаря на стеллажи и промычал в маску:

– Посмотри, чтобы не было утечек. Обойди все!

Показывая, что он меня понял, лейтенант кивнул и отошел к соседнему стеллажу. Я же принялся за осмотр своей части помещения. Нам следовало как можно внимательнее исследовать все контейнеры и отобрать те, которые покажутся нам наиболее приемлемым как для транспортировки, так и для использования. Оставленный наверху Овсеенко должен был следить, чтобы наши поиски никем не были прерваны, и заодно постоянно принюхиваться, дабы сообщить, едва лишь учует какие-то посторонние запахи.

Несмотря на то что нам приходилось торопиться, об осторожности мы тоже не забывали. Будет обидно, если все усилия пойдут прахом из-за какой-то мелочи. Именно по этой причине мы тщательно обследовали все хранилище, ища утечку или какие-то повреждения на баллонах, канистрах и снарядных капсулах, по большей части в беспорядке разложенных на стеллажах.

Лишь после того, как осмотр дал нам хоть какую-то уверенность в собственной безопасности, мы приступили к решению основной задачи. Следовало выяснить, что же за гадость хранится в бункере.

Ни я, ни Диляров, ни тем более Овсеенко не были специалистами в химическом или биологическом оружии. Однако мудрено было не понять главное – громадные баллоны со снятыми вентилями и здоровенные бочки наверняка содержали что-то отравляющее. Аккуратно раскачав одну из них, мы установили, что внутри плещется жидкость.

– Иприт, – прогундосил Диляров из-под противогаза.

– Иприт – газ, – возразил я.

– Жидкость, – несогласно покачал головой лейтенант, – жидкость, точно.

Я равнодушно пожал плечами. Будь в этой бочке даже иприт в какой-то твердой форме, нам бы это мало помогло. Нужны были емкости гораздо меньшего размера, удобные в транспортировке. Ну и конечно, было бы неплохо точно установить, где и какое именно ОВ содержится.

– Надо брать то, что можно унести, – подергав последовательно еще несколько канистр, контейнеров и баллонов и не обнаружив на них никакой маркировки, заключил я. – Предлагаю взять разных форм. С чем-то все равно угадаем.

Диляров отошел в сторону с сосредоточенно водил лучом фонаря по полу. Заметив что-то, махнул рукой, подзывая ближе. Аккуратно вернув на место квадратный контейнер, я подошел к лейтенанту. Диляров посветил на пол, показывая на углубленную квадратную нишу, накрытую идеально прилегающим куском железа. Тщательно осмотрев его по краям, я довольно скоро обнаружил две приваренные ручки, которые, вероятно, облегчали процесс проникновения в это дополнительное хранилище.

– Лезем?

Для меня это был не вопрос. По аналогии со всякими играми, сказками и фильмами я полагал, что главные бонусы должны быть как минимум спрятаны. Нычку мы нашли. Теперь оставалось лишь проверить ее. Ухватившись за скобы, я с натугой потянул на себя железную крышку.

После утреннего разговора настроение у меня было – хуже некуда. Конечно, по здравом размышлении я согласился с доводами Свиридова и предложенный им план принял безропотно. Но смириться с тем, что мне рассказал лейтенант, было сложно.

В определенном смысле я уже чувствовал себя своим в окружении разведчиков. Это было, наверное, сродни тому самому чувству единения, что накрывает тебя на стаде[19]или на выезде. Я не могу привести других примеров. Но вы должны понять. Может, какой-то рок-концерт, да митинг чертов, в конце концов. Ведь там все люди братья, сестры и тому подобное. Вот и здесь я почувствовал нечто схожее.

Здесь все в действительности готовы были стоять за тебя, а ты – сражался за них. С оружием в руках, окончательно решая вопрос с врагом.

Черт побери, как это отличалось от трепа, к которому я привык! Как разнилось с равнодушием, которым было пронизано современное мне общество! Как, в конце концов, это было единственно правильно!

И вдруг, всем сердцем поверив в это, полностью отдавшись чувству единения, командной сплоченности, оказаться жестоко обманутым! Неужели наши устремления, твердая жизненная позиция, отрицающая вранье самим себе и диктующая лишь один метод борьбы с врагом – его уничтожение, неужели все это оказалось неверным? Почему именно этот вариант, описанный в книгах, воспетый в стихах, преданиях, почему именно он оказался провальным? Привел нас фактически на плаху?