Мечник. Око Перуна - Вадим Долгов

– Начинаем.

Улоф вскочил со своего помоста, поднял над головой посох с укрепленным на конце огненно-рыжим лисьим хвостом, дико завопил и стал кропить лед жидкостью из бочонка. Лисий хвост в бочонок Улоф окунал незаметно, зато размахивал посохом очень картинно, изрыгая чудовищные проклятия. Наконец, когда стоявший за троном Архимед счел, что жидкости разбрызгано достаточно, он чиркнул огнивом и дал сигнал Улофу. Посох ярко заполыхал. Улоф коснулся им окропленного льда. Языки пламени мгновенно разбежались от плота в разные стороны. Зрелище получилось волшебным. Архимед залюбовался, и даже Улоф на мгновение притих. Притих и гомон за городскими стенами.

Ковать железо нужно было, пока горячо. Стоя среди бесшумно колышущихся языков пламени, Улоф возвестил трубным голосом:

– Люди Китежа! Если у вас есть ладьи, садитесь в ладьи, если нет ладей – делайте плоты. Спасайтесь! Поскольку город ваш снесет рать водная!

На том представление было закончено. Чтобы не разрушить достигнутого впечатления, нужно было уходить как можно скорее. Архимед дал команду. Улоф вернулся на трон, а все четыре воина, стоявшие по углам, принялись ожесточенно работать шестами, гоня плот к берегу. Едва Архимед сошел на сушу, в воздух взвилась огненная стрела. Это был сигнал. В лесу застучали топоры. Это Харальдова дружина крушила первую плотину. Архимед считал вслух: «Раз, два, три…» Досчитав до двадцати, он махнул рукой. В воздух взвилась вторая стрела. «Раз, два, три…» – и снова до двадцати. Так повторилось несколько раз. Наконец из леса послышался глухой гул. Дружина Ильи и Эйнара взошла на заранее приготовленные плоты.

Со стороны реки Светлой, ломая вековые сосны, вынося вырванные с корнем кусты и молодые деревца, вырвался мутный поток. Гребень гигантской волны пенился бурыми лохмами. Волна подхватила плоты, на мгновение закрыв полнеба, устремилась к острову. С берега за ней с тревогой наблюдал Архимед.

На переднем плоту, уцепившись за пеньковый канат, стоял Доброшка. Рядом стояли суровые воины Эйнара. Ожидая атаки, они обменивались какими-то фразами по-норвежски, посмеивались. Видно было, что грядущая битва для них не более чем легкое развлечение. Доброшке же было не по себе. Сердце колотилось. Свободной рукой он тискал рукоять меча. Когда волна, вырвавшись из леса, подхватила тяжелые бревна, у него перехватило дух. Флотилия взмыла к самому небу и понеслась к городу.

Хозяин сидел на лавке и смотрел на оставленное Одином бронзовое зеркальце. В солнечном отсвете на стене вырисовывались очертания города. Одного из немногих, в котором еще чтили его – возносили славу и подкармливали. Было хорошо. Пусть и не богато, но хозяин иной раз казался сам себе обычным старым дедом, которому внуки иногда присылают гостинец.

Рядом, свернувшись калачиком, лежал кот Баюн – притворялся обычным котом. Мурлыкал и занимался тем, чем любят заниматься праздные коты и по сей день: вылизывал свое мужское достоинство.

Луч света задрожал и сменил направление. Теперь на стене стал виден берег озера, на котором суетились люди. Чужаки, из блудной чади Одина. Один грек. И бывшие свои. Среди которых Илья, статью напоминавший Перуну его самого в молодые годы. И этот шустрый паренек – Доброшка.

Верховодил грек. Стучали топоры, вострились мечи и топоры. Готовилась какая-то подлая хитрость.

Перун знал, что в Книгу Судеб лучше лишний раз не заглядывать. Проку все равно немного, а сил отнимает море. Но на сей раз не смог удержаться. Теперь приходилось расплачиваться. Ломило затылок, и какая-то неприятная пелена стелилась перед глазами. Города не было. Не было даже острова. Вот так. И произойдет это сейчас – волна снесет хрупкие мостки, накроет бревенчатые стены, рухнет на земляные крыши домов, вырвет с корнем и расшвыряет княжеский терем. Одинова чадь будет добивать тонущих. Женщин силой возьмут. Детей продадут. Это понятно. На то и война.

По жилам расплавленным свинцом медленно разливалась бессильная ярость. «Старческая ярость», – мелькнуло в голове. Внуки гостинцы присылали, он их тоже не забывал. Однако пришла лихая година, и старый дед уже ничем не может защитить внучат. Хозяин встал. Сам не знал зачем. Он подошел к окну и распахнул резные ставни. На лицо повеяло освежающим холодком. Поздняя осень. Но ничего, ничего. Пусть осень. В руках из воздуха соткался могучий лук. Огненная стрела мерцала ослепительным светом. Тетива натянулась. На шее вздулись синие жилы. Баюн, испуганно мякнув, спрятался под лавку. Перун знал, что после этого выстрела ему придется трудно, хорошо, если он вообще выживет… Терем исчез. Перун стоял на золотой колеснице. Волосы трепал ветер. Над головой собрались свинцовые, совсем не осенние тучи. Ветер набирал силу. Наконец знакомый свист показал, что Ураган проснулся и готов к бою. Хозяин разжал стальные пальцы. Тетива запела, огненная стрела устремилась к земле. Стрелок проводил ее полет пустеющим взором.

Небо разрезала молния. Доброшка не удивился. Не было времени подумать, что время для Перуновых стрел уже вроде бы прошло. Сейчас важнее всего было удержаться на волнах мутного потока. Поэтому и внезапно поднявшийся ветер не сразу привлек его внимание. Варяги и удивились, и всполошились раньше. Вода гнала плоты вперед, а крепчающий с каждым мгновением ветер – обратно. Клочья пены летели с гребня волны, ударяли Доброшке в лицо. Ветер срывал с поверхности воды ледяные капли и бросал их в нападающих. Стылая вода обжигала холодом. Доброшка вымок с ног до головы. Руки впились в канат – лишь бы не слететь с намокших бревен! Плот вертелся на месте как волчок. На небе клубились тяжелые тучи, освещаемые зловещими всполохами. Ветер достиг ураганной силы. Будто рука невидимого всадника взяла под уздцы созданную Архимедом волну и властно разворачивала в обратную сторону. Волна не хотела подчиняться, стремилась продолжить свой смертоносный путь. Но могучая рука упорно клонила ей гриву. Водной стихии пришлось подчиниться стихии небесной.

Стих ураган так же неожиданно, как и начался. Доброшка огляделся. Волна ушла, поверхность озера Светлояр была усеяна обломками веток и ледяным крошевом. Плоты стояли недвижимо. Варяги на них в растерянности глядели в сторону Китежа, до которого оставалось еще не менее полуверсты. Видно было, как укрощенная, потерявшая высоту и мощь волна все-таки дошла до стен города, из последних сил ударила в бревенчатые стены и отступила. На большее ее уже не могло хватить.

Продолжать путь к Китежу смысла не было. Тихо поминая владычицу Хель, варяги принялись работать шестами. Плоты медленно двинулись к берегу. За ними последовали и колохолмцы. Они гребли молча. Разве что Нежка, обнаружив, что шест сломан бурей, смачно выругался и швырнул бесполезный обломок в сторону Китежа. Атака не удалась.

На берегу дружину ожидали грустный Илья и взволнованный Архимед. Грек метался по прибрежному песку. Иногда останавливался, брал в горсть бороду, недоуменно смотрел в небо, восклицал что-то нечленораздельное и снова принимался мерить берег широкими шагами.

– Все было рассчитано совершенно точно! Кто мог представить, что налетит шторм? Да еще с грозой! Разве может быть гроза в это время года? Илья, в вашей стране это в порядке вещей?