Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Памятник? Где?

— Где-то на побережье. На скале. Чтобы люди помнили о том случае. Я по той тропе не хожу, памятника не видел, но они мечтали, чтобы все помнили. — Керн мрачно рассмеялся. — Должно быть, здорово потратились. Надеялись, что памятник будет отравлять Бену жизнь до самой его смерти. Только не думали, что Бен сюда не вернётся. Выходит, зря старались.

Керн взял ещё одну чашку, разбитую больше остальных. По ней проходила трещина от кромки до дна, а в том месте, где обычно касаются губами, был большой скол. Казалось глупым её ремонтировать, но было ясно, что Эдди Керн всё-таки попытается.

— Бен был неплохим парнем. Я желал ему только хорошего. Старался всё для него делать. Какой отец не хочет лучшего для своего сына?

— Это верно, — согласился Линли.

Обследование бухты Пенгелли не отняло много времени. Кроме магазина и двух главных улиц была ещё сама бухта, старая церковь, стоявшая сразу за деревней, да гостиница «Кроншнеп». Дейдра начала осмотр с храма, находившегося посреди кладбища. Вдоль дорожки, ведущей к колумбарию, росли ещё не отцветшие нарциссы. Сначала Дейдра подумала, что здание, скорее всего, заперто, как это бывает со многими деревенскими церквями в нынешние времена безверия и вандализма. Но девушка ошиблась: церковь, названная в честь какой-то святой, была открыта.

Внутри было холодно и пахло камнем и пылью. В простенке между дверями Дейдра заметила выключатель; она нажала его и осветила проход, неф и разноцветные верёвки, свисавшие с колокольни. Слева располагалась купель, грубо вытесанная из гранита, справа — кафедра и алтарь. Церковь ничем не отличалась от других церквей полуострова, единственным исключением было то, что здесь торговали подержанными вещами. С этой целью сразу за купелью поставили стол и стеллаж. В запертом деревянном ящике, должно быть, хранились деньги.

Дейдра подошла к столу. Никакого порядка в выкладке товаров не наблюдалось, тем не менее вещи обладали своеобразным очарованием. Тут были и старые кружевные салфеточки, и разрозненные фарфоровые изделия, стеклянные бусы, висящие на шеях пыльных чучел животных, книги с отваливающимися переплётами, на блюдах для пирогов — садовые инструменты. В обувной коробке лежали старые почтовые открытки. Большая часть из них была надписана, проштемпелёвана и давным-давно получена адресатами. На одной из них Дейдра увидела красочное изображение цыганского табора. Она перевернула открытку, и оказалось, что в отличие от других на ней ничего не написано.

В другой раз Дейдра бы этого не сделала, но сейчас купила открытку, а потом ещё две фотографии, с текстом. Одна — от тётушки Хейзел и дядюшки Дэна. На ней были рыбачьи лодки в бухте Падстоу. Другая — от Бинки и Эрла. На ней сёрферы из Ньюки стояли возле длинных бордов. Возле ног Бинки и Эрла было нацарапано: «Фистрал-бич. Это случилось! И! Свадьба в декабре!»

Дейдра покинула церковь, но прежде посмотрела на молитвенную доску. Прихожане вешали на неё свои просьбы. Большинство умоляло об излечении. Дейдра подумала, что люди задумываются о Боге лишь в случае ухудшения собственного самочувствия или здоровья близких.

Она не была религиозной, но сейчас ухватилась за возможность. Она искала в Интернете чудеса, может, здесь ей повезёт?

Дейдра взяла шариковую ручку и перевернула листок с рекламой пирогов на другую сторону. Она вывела: «Молюсь о» — и обнаружила, что не знает, как продолжить, не может подобрать слова. Написать записку и вывесить на всеобщее обозрение на доску — это казалось Дейдре лицемерием, которого она бы не перенесла. Поэтому она спрятала ручку, смяла бумагу в комок, сунула в карман и покинула церковь.

Она прогнала чувство вины. Гневаться легче. Говорят, гнев — последнее прибежище трусов, ну и пусть. Дейдра мысленно произносила фразы вроде «Мне ничего не надо», «Наплевать», «Я никому ничего не должна». Из церкви она вышла на кладбище, с кладбища на дорогу, а оттуда — на главную улицу Пенгелли. Приблизившись к «Кроншнепу», Дейдра перестала думать о молитвенных досках и вдруг увидела Бена Керна. Тот открывал дверь в гостиницу.

С Беном она никогда не общалась, но за последние два года часто о нём слышала. Она могла бы и не узнать Бена, если б не его фотография в газете «Уочмен», в статье, посвящённой преобразованию бывшей гостиницы короля Георга.

Дейдра так или иначе собиралась в «Кроншнеп», а потому последовала за Беном Керном. У неё имелось преимущество: Бен не знал её в лицо. А значит, ей ничто не мешало сделаться его отдалённой тенью. Дейдра присутствовала при разговоре Томаса Линли с почтмейстершей и потому решила, что Бен навещает мать. Или просто хочет пообедать. Да нет, вряд ли, хотя время обеденное.

В столовую Керн не пошёл. Дейдра заметила, что Бен хорошо ориентируется. Он обогнул ресепшен и отправился к квадрату света, падавшему в тёмный коридор из окна офисного помещения. Бен открыл дверь без стука: то ли предполагал, что его ждут, то ли хотел устроить сюрприз.

Дейдра быстро двинулась следом и увидела в офисном окне пожилую женщину, неуклюже поднявшуюся из-за стола. У неё были седые волосы и бесцветное лицо. Одна половина тела плохо повиновалась, и Дейдра вспомнила, что мать Бена перенесла инсульт. Женщина протянула руку к сыну. Тот подошёл, и она крепко его обняла. Они ничего не говорили. Просто замерли, обхватив друг друга, — мать и дитя.

Дейдра наблюдала эту сцену. На миг ей почудилось, будто и её обняли, но объятие это принесло не облегчение, а невыносимое горе. Она отвернулась.

Би прервала рабочий день из-за своих питомцев. Конечно, если бы рядом находился её начальник, это было бы слабым извинением, но ничего не поделаешь: собак Один, Два и Три нужно накормить и выгулять. Только неопытному человеку кажется, что в отсутствие хозяев собакам достаточно своей компании. После беседы с Тэмми Пенрул инспектор заглянула посмотреть, как идут дела у подчинённых. Прогресс был незначительный: констебль Макналти, вместо того чтобы работать, мечтательно разглядывал большие волны на экране монитора Санто Керна. Би вышла, уселась в машину и поехала в Холсуэрти.

Как она и предполагала, Один, Два и Три встретили её с восторгом. Свой энтузиазм собаки выражали прыжками и заливистым лаем. Псы метались по саду, отыскивая то, что могли бы подарить хозяйке. Один схватил пластмассового садового тролля, Два — обгрызенную искусственную кость, Три — покусанную ручку от совка. Би приняла презенты с соответствующими охами и ахами. Из сваленной на табурет груды обуви, перчаток, курток и пуловеров она вынула собачьи поводки, без церемоний надела их на лабрадоров и вместо прогулки повела псов к лендроверу. «Марш», — приказала Би, открыв дверцу. Собаки дружно вскочили в машину. Должно быть, решили, что хозяйка собирается устроить им пикник.

Если так, то они ошиблись. Ханнафорд везла питомцев к Рэю. Если он хочет держать у себя Пита, пусть и его животных забирает. Конечно, они были и её собаками. Даже в большей степени её, чем Пита, но сейчас инспектору было не до них, а за псами требовался уход не меньше, чем за сыном. Би захватила огромный пакет собачьей еды, миски и предметы, приносившие псам радость. Машина тронулась. Собаки виляли хвостами и прижимали к окнам мокрые носы.