Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

– Я должен вас предостеречь, – сказал патрон и задумчиво склонил седую голову. – Маккейн психопат. Одержимый. Он очень опасный человек.

– Джон, ты можешь нанять любого финансового советника в мире, хоть нобелевского лауреата, если захочешь, – заклинал Эдуардо. – Но только не Маккейна!

Джон уже был готов согласиться с ними, забыть Маккейна и все оставить как есть. Без сомнения, к англичанину нельзя было подходить с обычной меркой, но и Вакки тоже были люди незаурядные. Но если и было для него что-то хуже ссоры со своими благодетелями и покровителями, так это возврат к состоянию нерешительности и бессилия последних недель. Поэтому он осторожно отложил нож и вилку и так же осторожно сказал:

– Впервые с тех пор, как я услышал о пророчестве моего предка, кто-то указал мне путь, как его исполнить. Я понимаю, что у вас с Маккейном есть свой неприятный опыт, но это было двадцать пять лет назад, и я должен вам сказать, он произвел на меня впечатление.

В четырех парах глаз он увидел отторжение.

– Маккейн умеет быть очень убедительным, я это хорошо помню, – холодно сказал Кристофоро. – Но это насквозь аморальный тип. Я бы даже сказал, что от него можно ждать любой подлости.

– О'кей, я был еще ребенок, когда все это здесь происходило, – сказал Эдуардо, качая головой. – Я знаю только его программы, и частично они весьма своеобразны. Я бы не стал рисковать, Джон, честно.

– Не связывайтесь с ним, – предостерег Альберто. – Я готов спорить на что угодно, что вам придется раскаиваться в этом.

Взгляд Грегорио был убийственный.

– И я хочу заранее вас предупредить: если вы примете решение работать с Маккейном, мы не сможем впредь сотрудничать с вами.

* * *

Серп месяца отражался в спокойном, темном море. Джон стоял у балюстрады и слушал по телефону звучный, наполненный голос. Было немного непривычно, что теперь он мог связать с этим голосом определенное лицо и историю.

– Эти люди сколотили личную религию, – спокойно говорил Маккейн о семействе Вакки. – По воскресеньям они ходят в церковь, но в действительности верят в видение Джакомо Фонтанелли и в священную миссию, которую он доверил их семье.

– Но вы, должно быть, чем-то насолили им, если ваше имя до сих пор приводит их в такую ярость?

Тот мрачно рассмеялся.

– О да, я им насолил. Я совершил святотатство. Я осмелился предложить им забыть про священную миссию и священный контрольный день, а пустить имеющиеся в наличии деньги на дела, которые могли стать решающими уже тогда, в 1970 году. Тогда состояние составляло свыше трехсот миллиардов долларов, и если бы их вложили в альтернативные источники энергии, в защиту плодородных земель от эрозии и в программы ограничения роста населения, можно было бы избежать многих бед, которые делают сегодняшнюю ситуацию такой отчаянной.

– Вакки так ополчились против вас только потому, что вы это им предложили?

– Я предложил им комплексный план. Таков уж мой подход. То, что я делаю, я делаю с полной отдачей. Вакки могло показаться, что я хочу урвать деньги для себя. – Маккейн с досадой вздохнул: – Столько времени потеряно впустую, бесценного времени, и все только из-за упертости Вакки. Каждый день вымирает какой-нибудь вид животных, каждый день погибают от голода тысячи людей, а эти адвокаты знать ничего не хотят, кроме своего обскурантистского обета.

* * *

В эту ночь он не мог уснуть. Он лежал без сна, смотрел на телефон, который, казалось, светился в темноте, и думал про Пола Зигеля. На улице, где родители Пола держали магазин часов, были развалины старого здания. Это было любимое место их встреч. Они могли часами сидеть на руинах стен, болтая ногами, наблюдая за прохожими и разговаривая обо всем подряд. Иногда они делали там уроки, разложив тетради на треснувшем бетоне. Пол всегда ему помогал, он мог все объяснить лучше любого учителя – будь то история Гражданской войны, тригонометрия или то, что хотел выразить Сэлинджер в своем романе «Над пропастью во ржи». Только в девочках они разбирались одинаково мало. Джон рассказывал то, что знал от Лино, и когда они обсуждали это, их уши пламенели.

Это было вечность назад. А телефон продолжал светиться слоновой костью.

Может, теперь Пол втайне ему завидует? Богатству, которое на него обрушилось. Без всяких стипендий для одаренных. Без ночей над книгами, без выматывающих экзаменов.

Может, из-за этой ревности и зависти он не дает о себе знать?

Джон протянул руку и замер перед тем, как взять трубку. Но все-таки взял. Который час в Нью-Йорке? Ранний вечер. Может, еще рабочее время, но он хотя бы наговорит что-то на автоответчик. Он достал из ящика ночного столика лист с адресами и набрал номер Пола.

Но никакого автоответчика не оказалось. Приветливый женский голос ответил, что этот номер больше не обслуживается.

* * *

– Signora Sofia! Caffe, perfavore! E presto!

Это доносилось с кухни и походило на голос Марвина, даром что по-итальянски. Джон остановился на нижней ступени лестницы, раздумывая, хочет ли сталкиваться с гостем. Нет, такого желания не было. Но наступило время кое-что упорядочить в его жизни, и, может быть, неплохо начать с Марвина. Он сделал над собой усилие и открыл раздвижную дверь на кухню.

Марвин сидел во главе большого стола. Он заставил Софию испечь ему на завтрак американские блины и макал их в кленовый сироп. София наливала ему кофе с убийственным выражением лица.

– Доброе утро, господин секретарь, – сказал Джон, подойдя к спинке стула на другом конце стола. – Давненько вас не было видно.

Марвин поднял голову, жуя с набитым ртом.

– Привет, великий мастер, – произнес он, и изо рта у него выпало несколько крошек, чего он даже не заметил. Он сделал приглашающий жест: – Садись же.

Джон и не подумал отреагировать на приглашение в его собственном доме.

– Можно узнать, где ты пропадал последние дни?

Марвин проглотил пищу и принялся жестикулировать.

– Ну, то там, то сям… Константина не баба, а просто чертовка, скажу я тебе. Просто ненасытная. И мне уже неотложно понадобилось подкрепиться и передохнуть, ты понимаешь?

– Джереми говорил, что она звонила сюда и искала тебя. Значит, ты не все это время был с ней?

– Эй, но ведь она же не единственная женщина в Италии, а? – Он откинулся, небрежно закинул руку на спинку стула и ухмыльнулся. – Если бы я знал, как здесь принимают музыканта только потому, что он приехал из Нью-Йорка, я бы уже давно сюда прискакал. Просто полный отпад, представляешь? Я купил себе бас с первой зарплаты – Штейнбергер, прибор обалденный, скажу тебе, – и немного погонял тут. Просто гениально. У моей киски был один тип, ну просто итальянский кузен Джона Бон Джови, и она его бросила – только потому, что тотально запала на мой нью-йоркский акцент, можешь себе представить?