За тридцать тирских шекелей - Данил Корецкий

Их руки сошлись, Юздовский почувствовал ладонью массивный перстень и ощутил исходящее от него тепло. И сразу же бурление в душе улеглось, как будто после вчерашней пьянки он выпил стакан рассола из-под квашеной капусты или моченых арбузов. Напротив, на смену тревожным мыслям пришло успокоение и полная уверенность в себе. Причем он твердо знал: такая метаморфоза произошла именно от этого соприкосновения!

Граф машинально опустил взгляд, и его бросило в жар: это была не просто тяжелая золотая «гайка», которые так любят бандосы – на огромной лапе тускло отблескивала фамильная драгоценность, которую он искал всю сознательную жизнь!

– Зачем звал? – сразу перешел к делу Голован. – Предъявить хочешь?

Ошарашенный Феликс молчал, загипнотизированно рассматривая перстень своего прадеда, который так долго скрывался от него и ускользал уже от протянутой руки! Но в таких ситуациях молчание – уступка противнику. Голован сделал шаг вперед, нависнув над контрагентом всей своей тушей и подавляя тем самым его волю. Это был испытанный и многократно проверенный прием.

– Мало ли кто кем прикрывается! – трубно прогудел он. – Ты за него не впрягался! Да я и не под тобой хожу! Я сам себе хозяин!

Граф не мог выйти из ступора: вот его мечта, которая неожиданно оказалась так близко, но что делать в такой ситуации, он не знал.

– Что, мою цацку рисуешь?

Голован хлопнул его по плечу, у Юздовского подогнулись колени. Но это вывело его из транса.

– Ничего я не предъявляю, – промямлил он. – А перстень симпатичный, могу купить…

– Не продается! А если надумаю, тебе на оценку не понесу! Звал зачем?

– Гм… Договориться. Чтобы не мешать друг другу…

– Так это надо не вдвоем шептаться! – оглушительно захохотал Голован. – Это надо с обществом решать, на сходке… Только ты не наш, слова нигде не имеешь, и базарить с тобой правильные пацаны не будут… Давай лучше в паре работать: ты мне наводки даешь на жирных котов, а я с тобой делюсь!

– Да нет, это не дело, – с трудом вымолвил Юздовский.

– Ну, не дело, тогда расходимся! – недовольно сказал Голован. – На первый раз за беспокойство с тебя не получаю!

Он развернулся и направился к выходу из сквера.

«Нафиг такие «стрелки»! – раздраженно думал он. – Только зря потерял время с этим фофаном!»

А Феликс Юздовский долго смотрел ему вслед. Он так не думал. Перстень нашёлся, оставалось его забрать… Хотя это нелегкая задача – с живого Голована не то что «гайку» или «цепуру», даже выпавший на пиджак волос не снимешь! Значит, надо перевести его из одного состояния в другое – из живого в мертвое. Но сам он не в состоянии производить такие превращения. И спецов —»чистоделов» в повседневном круге общения нет.

Единственная ниточка, связывающая его с уголовным миром, это Коробейник. Он и киллера может найти, да и сам наверняка способен выполнить такую работу. Может даже, за спиной у него уже и есть «мокряки»… Только Голован крепкий орешек… Это не какой-нибудь беззащитный лох, которому можно свернуть шею, как цыпленку, и никто не почешется! Один его вид, да что там вид – одно упоминание его имени внушает страх!

Поэтому вначале надо прозондировать настроение Коробейника. Очень осторожно, деликатно, издалека… Потому что напрямую предложить своей «крыше» завалить Голована нельзя – он может пойти и тут же сдать его заказанному. А тот не страдает от неумения превращать живых людей в мертвяков и не отложит это дело в долгий ящик!

– Встретились, переговорили, ничего определенного, – с видимым безразличием рассказал Граф о результатах «стрелки».

Коробейник покивал.

– А что ты хотел? Я так и думал. Но главное, ты себя обозначил… А дальше посмотрим.

– А чего смотреть? – изобразил удивление Феликс. – Что я ему могу сделать? Да и вообще… Кто ему может на хвост наступить?

– Да никто! Никому даже такая мысль в голову не придет! Потому что если он эту мысль учует, а он её обязательно учует, то мигом сердце вырвет!

– Вот потому я и не хочу с ним ссориться, – лицемерно сказал Юздовский, но прозвучало это убедительно.

– Не только ты! И люди посерьезней тебя – Туз, Сибиряк, – тоже не хотят! Он же здоровый, как мамонт, и свирепый, как голодный тигр! И везде ходит с этими близнецами, а каждый – словно водонапорная башня! Их надо из гранатомета мочить или бомбой взрывать!

Граф осторожно перевел разговор на другую тему. А когда они с Коробейником расстались, тяжело задумался. Он понял, что фамильный перстень так же далек от него, как и тогда, когда было неизвестно, где он находится. Хотя теперь он знал, где его искать!

Легко искать тех, кто не прячется. А не прячется тот, кого не ищут. В этом отношении Крот был легкой добычей, потому что он не прятался, а его искали. Обычно так не бывает, но тут сыграло роль случайное стечение обстоятельств: он освободился полгода назад, ни в каких серьезных делах засветиться не успел, а следовательно, искать его не могли. По крайней мере сам он так думал. Но искали его по давнему убийству в Стрельне, которое осталось нераскрытым и по которому он проходил свидетелем. Крот не ожидал никаких неприятностей с этой стороны и не мог даже подумать о том, что через столько лет свидетеля будет искать уголовный розыск. В этом была его ошибка.

Рудков и Лобов подняли своих информаторов, задействовали возможности оперативников всего отдела и довольно быстро установили, что гражданин Подземельев Иван Иванович, 1942 года рождения, проживает на улице Чернышевского, 22, у своей знакомой Нинки Козловой, известной в определенных кругах под естественно вытекающим из фамилии погонялом «Коза». Больше того, удалось установить, что он все-таки засветился по мелочи: несколько раз перепродал краденые вещи, а это уже была зацепка для того, чтобы с ним официально поговорить.

На задержание поехали Лобов и Глумов. Капитан был в повседневных брюках и шведке навыпуск, а стажер – в костюме с галстуком, поэтому выглядел он солидней, и его можно было принять за старшего группы захвата. Впрочем, знающие люди определяют роли по лицам и манерам, а не по одежде, и тут было трудно допустить ошибку.

Взяли Крота, когда он выходил из дома. Сопротивления он не оказал, как и ожидалось: по «окраске» Крот был вором, то есть имел корыстную, а не насильственную направленность личности, к тому же думал, что предъявить ему нечего, а следовательно, дергаться не имело смысла. Так что висящий под рубашкой Лобова «ПМ» в открытой кобуре не пригодился: капитан привычно закрутил задерживаемому руки за спину и затолкал в машину. Глумов особого рвения не проявил, и не особого – тоже. Хотя оно и не понадобилось, Лобов это отметил с неодобрением.

Уже через полчаса Крота допрашивали в кабинете отдела по особо тяжким преступлениям. Началось все, как обычно, с ознакомительных вопросов общего характера: за что судим, в каких делах участвовал, когда освободился, совершал ли преступления после освобождения. Гражданин Подземельев с чистой совестью отвечал на все вопросы в обычном, принятом среди профессионалов ключе: нигде не был, ничего не знаю, никого не видел, ни в чем не замешан.