📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыВозвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс

Возвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 150
Перейти на страницу:

Через сорок минут он ушел, все еще улыбаясь, отдав больше, чем получил (и сам того не заметив), рассказав десятью словами больше, чем узнал из тысячи.

Но об этой интерлюдии Гарриет, разумеется, ничего не знала. Вечером того же дня она невесело ужинала у Романо в полном одиночестве. Она уже почти закончила, когда увидела человека, покидающего ресторан, который нерешительно махнул рукой, как будто узнал ее. Лет сорока, лысеющий, с гладким невыразительным лицом и темными усиками. Несколько мгновений она не могла сообразить, откуда его знает, потом что-то в его томной походке и безупречном покрое костюма заставило ее вспомнить день, проведенный на крикетном стадионе «Лордс». Она улыбнулась, и он подошел к ее столику.

— Здрасте, здрасте, надеюсь, не помешал. Как поживаете, как дела?

— Очень хорошо, спасибо.

— Прекрасно. Думал, подкачусь, приятно убью немного времени дня… или вечера. Только я не был уверен, что вы меня вспомните, и не хотел навязываться.

— Конечно, я вас помню. Вы — мистер Арбатнот, достопочтенный Фредерик Арбатнот, друг Питера Уимзи, мы встречались на матче Итона и Хэрроу два года назад, вы женаты, у вас двое детей. Как они?

— Ничего, скрипим. Какая память! Да, еще было страшно жарко. Не понимаю, зачем волочь с собой ни в чем не повинных женщин и обрекать их на страшную скуку, пока мальчики меряются школьными галстуками. Шутка. Вы примерно вели себя, я помню.

Гарриет степенно ответила, что любит хороший крикет.

— Правда? А я думал, вы из вежливости. Довольно нудно, по-моему. Сам я никогда особенно не блистал. Не то что наш Питер. Он всегда кусает локти, представляя, насколько лучше сыграл бы сам.

Гарриет предложила ему кофе.

— Не знала, что на «Лордс» кусают локти. Я думала, там это не принято.

— Ну, атмосфера там не та, что на финальном кубке, но пожилые джентльмены иногда позволяют себе побрюзжать. Как насчет бренди? Официант, два бренди. Вы еще пишете книги?

Подавляя раздражение, которое всегда вызывает этот вопрос у профессионального писателя, Гарриет ответила, что пишет.

— Как, должно быть, здорово уметь писать, — сказал мистер Арбатнот. — Я иногда думаю, что и сам мог бы сочинить неплохую историйку, если б у меня были мозги. Знаете, про всякие странные договоры, непонятные сделки и всякое такое.

В лабиринте ее памяти забрезжило какое-то воспоминание, Питер что-то такое сказал однажды. Деньги. Вот что связывало этих двух мужчин. Мистер Арбатнот, каким бы болваном он ни был в остальном, обладал чутьем на деньги. Он знал, что собирается делать эта загадочная субстанция, и это было единственное, что он знал, причем исключительно благодаря инстинкту. Когда что-то должно было подняться или опуститься в цене, в голове Фредди Арбатнота звенел предостерегающий звоночек, и он действовал по наитию, будучи не в состоянии ничего объяснить. У Питера были деньги, а Фредди понимал деньги, и это был тот общий интерес, тот пакт взаимного доверия, который объяснял их необъяснимую, казалось бы, дружбу. Гарриет восхищалась странными связующими звеньями, которые соединяли мужскую половину человечества наподобие пчелиных сот, так что каждый касался другого лишь одной своей стороной, образуя в результате тесно сплетенную сеть.

— Забавная история всплыла на днях, — продолжал мистер Арбатнот. — Непонятная история. Не разберу, что к чему. Нашего Питера это бы позабавило. Кстати, как там наш Питер?

— Я давно его не видела, он в Риме. Не знаю, что он там делает, наверное, что-то расследует.

— Нет. Думаю, что он оставил страну для ее же блага. Как обычно. Надеюсь, они смогут удержать все в секрете. Биржи несколько на взводе.

Сейчас мистер Арбатнот выглядел почти умным.

— А как Питер связан с биржами?

— Никак. Но если что-то разразится, это точно скажется на биржах.

— Ваши слова для меня — китайская грамота. И что Питер там делает?

— Работает на министерство иностранных дел. Вы не знали?

— Не имела ни малейшего понятия. Но он там не постоянно?

— В Риме?

— В министерстве.

— Нет, они его привлекают, когда нужно. Он умеет ладить с людьми.

— Вот как. Интересно, почему он никогда не говорил мне об этом.

— О, все знают, это не секрет. Наверное, думал, что вам будет неинтересно. — Мистер Арбатнот рассеянно играл чайной ложкой. — Я страшно привязан к нашему Питеру, — сказал он без всякой связи с предыдущим. — Чертовски порядочный малый. Прошлый раз, когда я его видел, он как-то хандрил. Ну, мне пора восвояси.

Он довольно резко поднялся и пожелал Гарриет доброй ночи.

Гарриет подумала, как унизительна бывает неосведомленность.

За десять дней до начала семестра Гарриет уже не могла выносить Лондон. Последней каплей стало объявление, предваряющее выход романа «Смерть меж ветром и водой», — в нем содержался поразительно фальшивый рекламный отзыв. Ее охватила ностальгия по Оксфорду и по Ле Фаню — такая книга, конечно, не будет иметь никакой коммерческой ценности, но кто-то из ученых собратьев, возможно, заметит сдержанно: «Мисс Вэйн проявила знание предмета и точность суждений». Она позвонила казначею, выяснила, что для нее найдется комната в Шрусбери, и сбежала под сень Академии. Колледж был пуст, если не считать ее самой, казначея и финансового распорядителя, а также мисс Бартон, которая целыми днями пропадала в Радклиф-Камере[165]и появлялась лишь в трапезной. Ректор была на месте, но не выходила из дому.

Апрель был на исходе, прохладный и непостоянный, но обещающий скорые перемены к лучшему. Город был красив каникулярной красотой — загадочной и неприступной. Эхо юных голосов не раздавалось в его древних стенах, суматоха вечно летящих куда-то велосипедов утихла, и они смирно выстроились в узком ущелье Турл-стрит. Радклиф-Камера дремала на своей площади, словно кошка на солнце, ее покой лишь иногда тревожили неторопливые шаги дона. И даже на Хай-стрит шум машин и шарабанов, казалось, притих, стал глуше — туристический сезон еще не начался. Плоскодонки и каноэ, подновленные к летнему семестру, начали появляться на Черу элле, словно расцветающие свечи на каштанах, но пока еще им не было тесно на сверкающих водах; мелодичные колокола, парящие и звонящие на башнях и шпилях, возвещали о том, как время летит сквозь вековой покой; Большой Том исправно бил свой сто один удар, но на его звон слетались лишь грачи с Крайст-Черч-Медоу.

Утра в Бодлеанке, когда можно дремать в окружении потертых коричневых переплетов и тусклой позолоты в Зале герцога Хамфри, вдыхая слабый затхлый дух медленно истлевающей кожи, слыша только деликатные шаги какого-нибудь трепетного Агага[166](тип-топ) по ковровому покрытию. Длинные дни, когда можно плыть на лодке по Черу, ощущая непривычными ладонями поцелуи шероховатых весел, слушая приятный ритмичный скрип уключин (клик-кланк), наблюдая, как играют при гребле мускулы на сильных руках казначея, когда резкий весенний ветер прижимает к ним тонкий шелк блузки, а в более теплый день быстро скользить на каноэ под стенами Модлина и плыть по извилистому руслу к Королевской мельнице[167]у Месопотамии,[168]а оттуда к Пасторской усладе[169]и потом обратно — голова отдохнула, мышцы натружены и напряжены. Дома можно поджарить тост на огне, а ночью — горящая лампа, задернутые шторы, шелест переворачиваемой страницы, тихий шорох пера по бумаге, и больше ничто не нарушает тишину между боем часов от четверти до четверти. То и дело Гарриет вынимала досье на злоумышленника и просматривала его. Однако при свете ее одинокой лампы даже уродливые каракули, накорябанные печатными буквами, казались безобидными и безличными, и все зловещие загадки последнего времени были куда менее важны, чем установление даты первого издания или толкование спорного отрывка.

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 150
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?