Царь муравьев - Андрей Плеханов

– Мухин колется? Ты в своем уме? Нет, ты все-таки обозналась!

– Ты достал меня! – заявила Женя, зло сверкнув глазами. – Говорю тебе, Трупак – это Майк Мухин, бывший наш дружок, вроде бы покойный, а на самом деле живой! И это объясняет многое, практически все!

– Да… – Агрба почесал лысый затылок сквозь парик. – Хорошо мы попали… Он точно тебя не узнал?

– Уверена. Если бы узнал – неужели бы живой выпустил?

– Как он выглядит?

– Как ненормальный. Он задвинут дозой чего-то похожего на кокаин, но внутривенного. Мощный какой-то стимулятор. Похоже, Пилипенко сказал правду: Мухин варит для себя что-то особенное.

– Да уж… – Родион хмыкнул. – Если фрагрант изобрел для себя наркотик, это точно что-то выдающееся.

– Так что, – вмешался я, – этот ваш Трупак Мухин – подлиза?

– Если Женя не обозналась, то да. Лучше бы она ошиблась. Майк Мухин был гнилым типом, с ним всегда были проблемы. Никто не заплакал, когда узнали, что он погиб. Но, как выясняется, погиб не до конца.

– Подлизы не переносят алкоголя и табака, – заявил я. – Как же получается, что они употребляют наркотики?

– Не употребляют, в том-то и дело. Даже речи не может быть о том, чтобы подлизам колоться наркотой. Никто из нас не пробовал наркотики, страшно подумать, что они могут сделать с организмом фрагранта.

– А Трупак, значит, колется. И ничего, живой.

– Живой? – Родион с сомнением покачал головой. – Прозвище у него неподходящее для живого: «Трупак».

– Ну не труп же он, в самом деле?

– А кто его знает…

– Бр-р! – Я передернул плечами. – Кончай жуть нагонять, и без того страшно. Лучше скажи, что делать будем?

– Как что? Идем забирать Дениса. Прямо сейчас.

– Там такая псина! Она не даст нам войти.

– Собачки испугался? – Агрба бросил на меня снисходительный взгляд. – Ладно, собачку возьму на себя. Женя, иди к машине. И сразу рули сюда, к этому дому, чем быстрей, тем лучше.

Женя двинулась к «Тойоте», мы остались втроем.

– А они не всполошатся, когда машину увидят? – забеспокоился я.

– Еще как всполошатся, только поздно будет. Через пять минут мы будем в доме. Еще через несколько минут должны вытащить Дениса, прыгнуть в тачку и уехать. Единственный наш шанс – сделать все так быстро, чтобы никто хлебало не успел разинуть.

– Сумеем?

– Увидим… – Родион пожал плечами.

Скоро в конце улицы показался наш автомобиль. Родион шумно вдохнул сквозь стиснутые зубы.

– Все, идем! – сказал он. – Раф – первым, я – вторым, док третьим. Джеф, останешься здесь, с Женей.

И мы пошли.

* * *

Последующие минуты растянулись для меня в мучительные часы – время размазалось, казалось, что я двигаюсь в воздухе, сгустившемся до состояния студня. Я плохо понимал, что происходит, голова кружилась, руки и ноги едва слушались. Рафис и Родион, напротив, действовали как автоматы, четко и рационально, не задумываясь ни на миг.

Почему я так перепугался? Ведь совсем недавно я героически вызволил Женю из негодяйской квартиры, отлупил при этом кучу здоровенных парней, и при этом ни капли не мандражировал. Здесь было все по-другому, вот почему. Аура опасности окружала притон плотным коконом, я физически ощущал ее прикосновение – ледяное, бросающее в дрожь. Когда я ехал вызволять Женю, то не чувствовал ничего, кроме азартной злости, уверен был, что справлюсь с любым на своем пути, и, едва увидел перед собой дверь элитной квартиры, укрепился в своей уверенности. Те, кто похитил Женю, хотя и были подонками, соблюдали условные приличия в обычной своей жизни. От обитателей наркоманской хибары, особенно от Трупака, условностей ждать не приходилось. Нас запросто могли перестрелять еще до того, как мы войдем в дом.

Первым выстрелил Родион – всадил две пули в собаку, с ревом бросившуюся к ограде, продырявил ее огромную голову. Собака еще падала на землю, когда Рафис пинком распахнул калитку и понесся по тропинке. Мы с Родионом побежали вслед. Раф летел как молния, скорость его сделала бы честь любому спринтеру, он очень спешил. И он успел. Когда я завернул за угол, задняя дверь дома была открыта, а на крыльце валялся в сломанной позе тот торчок, который выходил к нам – должно быть, дежурный менеджер по продажам. Родион на скаку перепрыгнул его и скрылся в проеме. Я сжал кулаки… о боже, как мне не хотелось входить внутрь! И все же вошел.

Не увидел ни Рафа, ни Родиона. Не успел увидеть ничего, потому что на меня напали. Двое. Сложения парни были дохлого, но в руках держали бейсбольные биты, и я сразу же получил по плечу и по спине. Я даже не ощутил боли, боль пришла потом, а тогда лишь отрезвел, словно окатили ведром холодной воды. Так что в какой-то мере я был благодарен торчкам – они привели меня в чувство, за что немедленно поплатились. Дракой я бы это не назвал – одного я сшиб на пол жесткой подсечкой, у второго вырвал биту из рук, и тут же отоварил этой же битой по башке – не до деликатности в тот момент было. Потом наклонился и отоварил второго, причем весьма результативно. И наконец огляделся.

Я находился в коридоре – не длинном, но довольно широком, обшитом старой покоробившейся фанерой. Вдоль стены шел стеллаж, заставленный трехлитровыми банками, пустыми и пыльными. Здесь было дьявольски много мух – черных, жирных, наглых. Они ползали по грязному, почти непрозрачному стеклу перекошенного оконца, жужжащими стаями роились в воздухе и облепляли людей, лежащих на полу. Людей было четверо – кроме тех, кого уложил я, еще двое. Двое, уложенные до меня, выглядели мертвыми – во всяком случае, лежали они в темно-красных лужах, и кровь продолжала медленно вытекать из их тел.

Я пару раз взмахнул битой, приноровляясь к новому для меня оружию, осторожно заглянул сквозь приоткрытую дверь в комнату и увидел Рафиса.

Рафис стоял ко мне боком, бледный и мокрый от пота. Он судорожно дышал, к виску его был приставлен ствол пистолета. Пистолет держал долговязый детина, лысый, голый по пояс, в узких штанах из ткани, отливающей золотом, в пижонских сапогах-казаках на высоком каблуке. Я не видел его лица, зато во всех подробностях мог разглядеть спину – худую, с выступающими ребрами и торчащими позвонками, в то же время сильную, жилистую, даже мускулистую.

Передо мной стоял Трупак собственной персоной, я в этом не сомневался.

Комната имела немалую площадь, квадратов под двадцать, но мебели в ней не было совсем. Половину комнаты устилали матрасы, покрытые пожелтевшими от пота и грязи простынями. На матрасах лежали люди мужского и женского пола – числом шесть. Сразу было видно, что лежат они не под кайфом, вмазавшись «черняшкой» и ожидая прихода. Позы их красноречиво свидетельствовали, что каждого из них несколько раз ударили по голове и прочим частям тела. Рафис и Родион работали меньше, чем минуту, но потрудились от души. Но Раф все-таки прокололся, Трупак оказался ему не по зубам. Трупак поймал его.