Долина костей - Майкл Грубер

— Ну, сэр, вам ведь известно, что Джек был косвенно причастен к другому делу, и мы как раз пытаемся свести воедино всю информацию. К тому же… мы думаем, что гибель вашего брата, возможно, потребует дальнейшего расследования. Вы говорите, ваш брат не увлекался спиртным и терпеть не мог водку, значит, логично спросить, с чего это уровень алкоголя в его крови составил три и шесть десятых и откуда в машине взялась пустая бутылка.

Уилсон вытаращился на него.

— Что… вы думаете, его кто-то убил? Они заставили его выпить всю ту водку?

— Либо так, либо накормили нембуталом, чтобы он вырубился, и влили водку через зонд.

У Фрэнка отвисла челюсть.

— С ума сойти, — запинаясь, пробормотал он. — Но кому это могло понадобиться?

Вот этот вопрос и занимал сейчас Паза с Моралесом. Они ехали к дому Джека Уилсона, получив у его брата ключи от жилища покойного и описание его характера. Парень был малость бесшабашный, компанейский, бизнес нагонял на него скуку, в отличие от женщин, но он и дела вел, и в механике разбирался совсем неплохо. Судя по всему, его действительно убили, но к делу их ни племя, ни ФБР не подпустят, а значит, вся эта история заходит в тупик. Уилсон был последней нитью, которая тянулась от убийства аль-Мувалида, и тот, кто обрезал эту ниточку, умело замел следы. Паз не преминул поделиться с напарником и соображением Клетиса Барлоу насчет того, что затевалось все это ради Эммилу Дидерофф, а кровопролитие совершилось, чтобы от чего-то ее отвлечь, вывести из игры.

Моралес сказал, что звучит это не слишком убедительно, хотя мысль Клетиса заслуживает внимания уже потому, что Барлоу величайший детектив. Паз заметил легкую зависть, но не стал заострять на этом внимание. А насчет «неубедительности» он, пожалуй, согласился бы с Моралесом, да только сам допускал еще более невероятные возможности. О чем, впрочем, предпочел не упоминать.

Они подъехали к дому Уилсона, маленькому особнячку с черепичной крышей, стоявшему на Коралловой улице, близ автострады Пальметто. В оформлении интерьера Джек Уилсон предпочитал морскую тематику: пейзажи маринистов на стенах, капитанские стулья вокруг стола со столешницей в виде крышки люка, модели кораблей в застекленной витрине.

— Устроил себе корабль на дому, — заметил Паз.

Они рассмеялись, но так оно на самом деле и было. Если с виду Уилсон вовсе не казался аккуратистом, то дома у него все было до помешательства скрупулезно разложено по полочкам. Мало того что на кухонной стене у него висела панель с крючками для утвари, так под каждым крючком красовалась надпись, поясняющая, для какого предмета он предназначен, чтобы сковороду, не дай бог, не повесили на место сотейника.

Обыск провели быстро: Пазу помогала долгая практика, Моралес учился на ходу. Паз осмотрел хозяйскую спальню, и увиденное там его изумило. Моралес провел обыск в другой комнате, обставленной как небольшой кабинет или домашний офис, и был заинтригован тем, что ничего там не нашел. Тут его позвал напарник, и, зайдя туда, он увидел, как Паз рассматривает ярко раскрашенное, почти в два фута высотой, скульптурное изображение женщины с нимбом, в золотистом платье и красном плаще, держащей в одной руке меч, а в другой чашу, покоившуюся на пушечном стволе.

— Кто-то здесь уже побывал, — сказал Моралес.

— Ага, — согласился Паз. — Правда, вели они себя по-настоящему аккуратно. А как ты догадался?

— В офисе нет личных бумаг, кроме папки с оплаченными счетами. Никаких органайзеров, ежедневников с записями типа «боюсь, хренов X достанет меня по полной программе», перекидных бизнес-календарей, алфавитных блокнотов с адресами и телефонами, никакой личной корреспонденции. Ни черта.

Он указал на большой письменный стол с двумя выдвижными ящиками, которые, судя по пыльным следам, не так давно заполняли папки. Цифровой телефон на столе имел память на двадцать номеров, но и входящие и исходящие звонки кто-то стер, постаравшись удалить любую информацию.

— Очень хорошо, очень интересно, — сказал Паз. — Это согласуется с остальной картиной. Видимо, тот, кто побывал здесь, обрубал нити, по которым прослеживалась связь Джека Уилсона с теми, кто им управлял. Но кое-что обращает на себя внимание. Первое — в бельевых ящиках все перевернуто. Мы уже установили, что Уилсон был аккуратистом, стало быть, этот беспорядок навели те, кто делал обыск. А раз они рылись в одежде и белье, то искали не только информацию как таковую, но и нечто вещественное. А какой предмет мог бы находиться здесь и представлять для кого-то немалый интерес?

— Сотовый телефон Мувалида.

— Верно. Ручаюсь, его-то они и искали. А второе вот. — Он указал на статую. — Ты знаешь, что это?

— Религиозная скульптура?

— Это культовая фигура сантерии. Санта-Барбара, известная также как Шанго, ориша грома и насилия. Такой штуковины не должно быть в доме нормального, правильного белого парня.

— Да ну, люди какой только чертовщины не собирают.

— Верно. Но у него есть еще и это.

Паз поднял топорик с двумя лезвиями, сделанный из дерева, окрашенный в красный и желтый цвета, с которого свисала нить красных и белых бусинок.

— Этот маленький топорик называется «оше», это символ Шанго, а бисерный браслет называется «илеке». Илеке получают во время инициации, посвящения ориша. Да, кстати, ты уловил этот сладковатый запах? Это омьеро, им кропят людей и предметы во время церемоний. Так что это не кукла и не туристский сувенир. Это настоящий идол. Или сам Уилсон, или кто-то, кого он хорошо знал, был посвящен в сантерию.

— Ты разбираешься в таких вещах?

— Больше, чем хотелось бы, — ответил Паз, положив топорик, и неожиданно почувствовал, что его рот наполнился слюной.

— Ты, случайно, не голоден? — спросил он. — Я на завтрак только выпечки перехватил.

— Ну, перекусить не откажусь, — ответил Моралес, слегка удивленный сменой темы.

— Тогда рулим в ресторан, — заявил Паз. — Матушка нас чем-нибудь угостит.

* * *

По пути в клинику Лорна терзается одним вопросом: неужели она снова влюбилась? Но это же сущее безумие: спору нет, Паз привлекательный мужчина, но безнадежный бабник. Ишь как рисуется, даже с матушкой обещал познакомить, наверняка он так поступает с каждой новой милашкой. Лорна и сама сознает, что накручивает себя, но ничего не может поделать: такого рода мысли захватывают ее и тянут за собой, как водоворот в сливном отверстии. Эта ассоциация заставляет ее рассмеяться.

Кстати, к вопросу о сливе: первым, кто попадается ей навстречу, когда она проходит на территорию клиники, оказывается ее бывший любовник, доктор медицины Хови Касдан.

Как всегда, когда доктор Касдан покидает свой кабинет с намерением совершить обход, он облачен в длинный белый халат, из кармана которого торчит стетоскоп, хотя по роду деятельности ему вовсе не приходится прислушиваться к сердечным ритмам. Поставив ногу на стул, он что-то пишет на прижатом к колену клипборде, но, заметив Лорну, несмотря на ее нарочито неприметный наряд, приветственно разводит руки для дружеского объятия.