Белый царь - Иван Грозный. В 2 книгах. Книга 2 - Александр Тамоников

– Мы с ним встретимся. Ладно, князь, возвращайся в город и оповести население, что я буду там восьмого января. Дворянам, служивым лицам, простолюдинам передай, что на них никакого зла не держу. Извести всех о кончине Филиппа. Скажи, что его извели враги, испугавшиеся, что он снова займет митрополичью кафедру.

– Слушаюсь, государь! Вопрос дозволь?

– Спрашивай, воевода.

– Где тебя встречать?

– На мосту через Волхов.

Наместник Новгорода кивнул и покинул ставку царя.

Как и было обещано, 8 января Иван Грозный с опричниками прибыл в Великий Новгород. Его встречало духовенство. Архиепископ хотел благословить царя, но Иван Грозный назвал его изменником и приказал арестовать вместе с ближайшими помощниками.

Опричное войско получило приказ поступить так же с новгородскими знатными персонами, подписи которых стояли под договором с Сигизмундом. Опричный отряд численностью в полторы тысячи человек увез арестованных в царский лагерь. Все это происходило на глазах жителей Новгорода, продолжавших жить своей повседневной жизнью.

Началось дознание. Иван Грозный лично допрашивал некоторых персон, в первую очередь архиепископа Пимена. В результате полностью подтвердился сговор духовенства и боярства, имеющий целью отделить от России новгородские и псковские земли и передать их королю Речи Посполитой.

Царь повелел казнить изменников. Пимен же, пристав Кобылин и несколько дьяков были отправлены в Москву, так как следствием была установлена связь между новгородцами, руководителями опричнины и земскими московскими боярами.

Покончив с изменой в Новгороде, Иван Грозный двинул свое малочисленное войско к Пскову. Приезд царя там был воспринят как праздник. Звонили колокола. Государя встречали хлебом и солью.

Из Пскова Иван Грозный переехал в Старицу, оттуда – в Александровскую слободу. Поход был завершен. В Москве на соборе Пимена лишили сана. Царь покарал всех, кто оклеветал Филиппа и был прямо или косвенно повинен в его гибели.

Не забыл Иван Васильевич и о приставе Кобылине. За неимением доказательств его причастности к убийству Филиппа он был сослан в отдаленный монастырь, где вскоре умер при невыясненных обстоятельствах.

Но Новгородом и Псковом дело об измене не было закончено. В Москве началось следствие против Алексея и Федора Басмановых, Афанасия Вяземского и других высших чинов опричнины. Царь не щадил никого.

Алексей Басманов выступил против похода на Новгород. Архиепископ Пимен считался его верным сторонником. Опричник Григорий Ловчиков донес, будто Вяземский предупредил новгородских заговорщиков.

Царь допросил своего первого помощника и советника по опричнине Алексея Даниловича Басманова, прошел в свои палаты и вызвал Скуратова. Иван Васильевич хотел бы сейчас видеть возле себя Ургина и Филиппа, но два его верных друга и советника ушли в мир иной. Царь сильно тосковал по ним, молился. Но чувство одиночества, которое преследовало его с детства и, казалось бы, со временем притупилось, вновь щемящей болью поселилось в груди.

Малюта вошел тихо. Он словно чувствовал настроение царя.

– Я здесь, государь.

– Вижу. – Иван присел в кресло. – Измена поганой занозой проникла в ряды опричнины.

– Да, государь, получается так.

– Как это возможно, Малюта? Ведь Басмановы и Вяземский столько лет верно служили престолу, являлись моими ближайшими советниками. Басмановы татар под Рязанью громили. Это их особая заслуга. Почему они встали на сторону изменников, желавших видеть на троне князя Старицкого?

– Не знаю, государь.

– А дьяк Висковатый, которому я доверял безгранично? А казначей Никита Афанасьевич Фуников? Почему они связались с новгородскими заговорщиками?

– И того не ведаю.

Иван Васильевич раздраженно спросил:

– А что ты тогда ведаешь, Малюта?

– То, что против них дали показания сами новгородцы, да и столичные бояре. Вина их доказана. Не по нутру им всем твое правление.

– Всем?

– Я имел в виду мятежников.

– Интриги, сплетни, покушения, заговоры! За что мне все это?

– Надо кончать с крамолой. В Новгороде и Пскове навели порядок. Надо и Москву от заразы очистить.

– Да, без этого не обойтись. Хан Девлет-Гирей сидеть в Крыму не будет. Думаю, совсем скоро двинет на Русь. Тем более что обстановка для него складывается – лучше не придумаешь. А я, вместо того чтобы готовить войска к отражению нападения, должен с изменниками разбираться.

– Так можно и сейчас закончить дело, – проговорил Скуратов. – Главные виновники заговора уличены, доказательства против них собраны.

– Вот именно, что главные. Одних казним, другие их место займут. Нет, Малюта, если мы начали изводить крамолу, то надо довести дело до конца. К суду должны быть привлечены все, кто даже косвенно причастен к измене. А я уж решу, кого казнить, а кого миловать. Право на это у меня есть.

– Я понял тебя, государь.

– А понял, так продолжай дознание и докладывай мне о его ходе.

– Позволь сказать?

– А до этого ты разве молчал?

– Прости, вырвалось по привычке.

– Говори!

– Нехорошо будет твоих опричных советников выводить на казнь вместе с земцами. Даже если они и виновны. Это бросит тень на всю опричнину.

– От народа правды не утаишь, Малюта, но ты прав, со своими мы разберемся отдельно. А сейчас собери небольшой отряд и жди меня на дворе.

– Куда поедем? К митрополиту?

– Нет! Да и какое тебе дело? – неожиданно вспылил Иван Грозный. – Куда скажу, туда и поедем. Еще раз предупреждаю, меньше спрашивай!

Нервозность царя объяснялась просто. Он единолично, не перекладывая ни на кого ответственности, принимал трудные решения. Иван обязан был навести порядок в государстве, спасти Россию от распада и гибели.

Царь спустился во двор, вскочил на коня и бросил Скуратову:

– На ближнее кладбище!

Государь направился к воротам. Отряд Малюты следовал за ним.

У кладбища Иван Васильевич и опричники спешились.

Царь подозвал Скуратова и приказал:

– Оставайся с людьми здесь!

– Невозможно, государь! – воспротивился Скуратов. – Гневайся как хочешь, но я должен сопровождать тебя.

– Ладно, – согласился царь. – Но один.

Малюта отдал приказ подчиненным и пошел с Иваном Васильевичем к дальнему концу кладбища. Там, рядом с женой и дочерью, был похоронен князь Дмитрий Михайлович Ургин.

Царь подошел к могиле, снял шапку.

– Здравствуй, друг сердечный. Плохую новость я принес тебе, да ты уже, наверное, о ней знаешь. Не уберег я Филиппа. Сгубили его наши враги. Теперь вы оба оставили меня. В детстве, помню, часто вдвоем приходили. Хорошо мне было с вами, покойно. Если бы не вы, то я вряд ли дожил бы до сегодняшних дней. Может, это было бы к лучшему? Но жизнь наша и судьба в руках Господа. Только Богу решать, кому и сколько жить на этом свете. – Иван перекрестился.