Солнце цвета ночи - Дмитрий Казаков

Лежавший неподвижно Гримгельмир вскочил, отряхнулся и побежал за остальными.

Под ногами замелькали ступени, Ивар ощутил, что задыхается, а сердце готово выпрыгнуть через горло и поскакать впереди, но он лишь крепче стиснул рукоять меча.

– Прочь, святотатцы! – на край площадки выскочили жрецы, оскаленные, визжащие, с вытаращенными глазами.

– Руби ворон! – страшно крикнул Ульв, обогнал замедлившего ход конунга, замахнулся.

Жрецы падали один за другим, бестолково махали руками, но не отступали.

Когда Ивар взобрался на площадку, из защитников святилища не осталось в живых никого. Отдышался, убрал клинок в ножны и оглянулся, чтобы посмотреть, где погоня.

Ацтеки топтались у подножия пирамиды, лезть наверх не спешили.

– Отличное место, чтобы дать последний бой и умереть, – Арнвид счастливо улыбнулся, приложил ладонь ко лбу. – Да и погибнуть на рассвете – хорошая примета.

Из-за гор на востоке вырвался ослепительный солнечный луч, упал на вершину пирамиды.

Гравицкоатль выглядел точно ощипанный заживо индюк – дергал головой, встряхивал руками, а глаз поднять не смел. Лепетал нечто непонятное, так что император потихоньку начинал злиться.

– Погоди, во имя Уицилопочтли, – сказал он, откладывая недокуренную трубку. – Ты можешь мне просто сказать – захвачены они в плен или нет?

– Они… э… гхм… у… – промямлил жрец.

– Либо тебя заколдовали, либо ты разучился говорить, – правитель ацтеков нахмурился, поднялся на ноги. – Пойдем, я сам посмотрю, что вы там наворотили.

Проснулся император, как обычно, до рассвета, и после омовения велел позвать к себе Гравицкоатля, обещавшего к восходу приготовить чужаков для жертвоприношения.

Тот явился, но толку от этого оказалось мало.

– Владыка! – жрец неожиданно обрел голос. – Не ходите туда! Это слишком ужасно!

– Да? – император аккуратно обошел его. – Тогда я тем более должен это видеть.

Впереди шествовали воины ближней охраны, открывали двери. Встречные слуги падали ниц, прижимались лбами к полу. Позади суетливо бежал Гравицкоатль, слышалось его тяжелое дыхание.

Покой Горной Свежести, где сегодня ночевал император, остался позади, они обогнули зверинец, и вышли к зданию, где обитали чужаки.

Двери Покоя Соленой Воды, порубленные и посеченные, висели криво, крыльцо было залито кровью, а дальше по дорожке, ведущей к воротам, в багровых лужах валялись отрубленные пальцы, руки и носы, белели выбитые зубы.

Трупы успели убрать.

– Ничего себе, – проговорил император, пытаясь понять, что произошло. – Они сумели прорваться?

– Владыка, мы достойны казни, – командир воинов-ягуаров опустился на одно колено, склонил голову. – Но эти существа, они просто демоны… Они убивали моих лучших воинов, а те были как беспомощные дети!

– Это я вижу, – император заглянул внутрь покоя и сморщился: там царил такой разгром, будто пировали все четыреста богов пьянства. – Ну-ка пойдем, посмотрим, что дальше…

Он пошел по дорожке, аккуратно обходя кровавые лужи.

Дворцовые ворота оказались на месте, но засов валялся в стороне, слуги укладывали на носилки тела. Надрывно стонали раненые, около которых суетились лекари.

– А кто-нибудь из них погиб? Взят в плен? – поинтересовался император.

– Мы убили двоих, – пискнул Гравицкоатль.

– Покажите мне их.

Два могучих тела лежали отдельно. У одного оказалась разрублена шея, металлическая рубаха второго напоминала сито, столько в ней было пробоин. Голубые глаза спокойно и насмешливо смотрели в небо, светлые волосы потемнели и слиплись от пота и пыли.

– Похороните их как отважных воинов, – распорядился император и зашагал к воротам.

Когда вышел на площадь, ожидавший там командир воинов-орлов вытянулся, бросил злорадный взгляд на предводителя ягуаров, вечных соперников, сказал бодро:

– Мы готовы напасть на них и захватить, если владыка отдаст приказ!

– Где они?

Командир орлов молча показал на вершину главной пирамиды.

– Вот это здорово, великолепно, – император ощутил, как в нем, подобно огню в вулкане, просыпается гнев. – Полтора десятка чужаков проходят сквозь всю мою армию и захватывают главный храм! Что они сделали с воротами?

– Вышибли, – убитым голосом сказал Гравицкоатль.

– Руками?!

– Мы не знаем, – жрец опустил голову.

– Многие считают наказанием богов голод или болезни, – сказал император с презрением, – но для правителя истинная кара – глупые подданные. Идите и захватите чужаков, даже если для этого придется потом заново отстраивать святилище!

– Повиновение владыке, – оба командира поклонились и побежали туда, где ждали воины.

Голову бога облекал причудливый шлем, в руке хозяин храма держал древко знамени, сшитого из птичьих перьев, а на шее его висела цепь из золота, украшенная человеческими сердцами с яблоко величиной.

– Да, впечатляет… – проговорил Ивар, оглядывая статую. – Как его зовут? Все имя не запомню, хотя на местных именах только язык ломать…

– Уицилопочтли, – пояснил Арнвид. – Предок ацтеков, как я понял.

– А второй? Тот, у которого в храме все раковинами истыкано?

– Тлалок, тот, что присылает дожди.

– Сколько же у них богов? – Ивар задрал голову, пытаясь проникнуть взглядом в сумрак под пирамидальной крышей.

– Целая куча, – эриль чуть ли не с головой залез в каменную чашу для жертвенных сердец, и голос его прозвучал глухо, точно из пещеры. – Там дальше есть еще один храм, в нем собраны боги всех племен и городов, завоеванных ацтеками. Им тоже приносят жертвы…

– Ну надо же, – Ивар почесал подбородок. – Как если бы мы привезли домой богов Бретланда, Гардарики и других земель. Ладно, пойдем, а то как бы ни напали…

Солнце поднялось высоко, пригревало, и викинги, расположившиеся на площадке перед двумя храмами, скинули рубахи и кольчуги, лежали, почесывая животы.

– Того гляди, заснете, – хмыкнул Ивар.

– Это вряд ли, – Нерейд ехидно улыбнулся. – Выспимся теперь в Вальхалле. Хотя кровати там, наверное, тоже непростые, из каких-нибудь щитов, наверное… Как думаешь, эриль?

– Вот уж не знаю, – сварливо ответил Арнвид, подошедший к краю площадки. – Там, на площади, такая толпа собралась, что любо-дорого посмотреть. Сейчас нас убивать придут.

– Скорее бы, а то я проголодался, – вздохнул Кари. – А в палатах Одина – вечный пир, мясо, пиво…

Ульв с причмокиванием облизнулся, Ивар ощутил, как шевельнулись в брюхе кишки.