Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин

— Нет.

— С этими словами ложатся и встают несколько десятков очень влиятельных лиц в нашей стране. «Восемь углов мира — одна крыша» — так очень приблизительно можно перевести эти слова на русский язык. Но! Это все вздор и бессмысленные мечты. Никогда и никто не сможет создать мировую империю, даже имея талисман, якобы обладающий магическими свойствами… А попытаться захочется. Чувствуешь, в какой благородной миссии участвуешь? Мы не дадим «Капле Солнца» попасть в руки националистов. Она по праву должна и будет принадлежать только нам, потомкам «Акатацу» Танаэмона.

В припадке воодушевления Мотояма даже стукнул себя кулаком в грудь.

— Послушай, Акира, — сказал я. — Ты можешь ответить мне на один вопрос?

— Смотря на какой, — ответил японец.

Так, он осторожничает… Может быть, эта авантюра все же закончится лучше, чем я могу это предполагать?

— Каким образом ваша мафия узнала про омамори?

— «Мафия?» — неприятно скривился Мотояма.

Я готов был откусить себе язык.

— Так сейчас у нас называют почти всякие группировки, которые, скажем так, живут удачей.

— Удачей? Мне это нравится, — сказал Мотояма. — А то «мафия»… А что касается омамори, то я тебе дам один совет — поменьше рассказывай женщинам о серьезных вещах. Ваша переводчица очень болтлива, и про омамори не узнал бы только глухой.

— Тогда и ты ничего бы не узнал, — заметил я.

— Пусть я сейчас бы ничего не узнал, — спокойно заметил Мотояма. — Пусть прошло бы еще несколько сотен лет. Разве это главное?

Восток есть Восток, черт возьми…

— Но хатамото тоже должны были наверняка знать об этом кладе. Об острове.

— Конечно. Они даже и узнали о нем раньше нас.

— Тогда почему же они не сидят здесь?

— Они не знают одного очень важного момента. Им неизвестен текст документа из омамори.

Я мог бы заявить, что это отнюдь не так, но… Зачем опять-таки выказывать осведомленность?

— Но если их организация существует при правительстве, разве Япония не может официально приступить к поискам? По идее, можно было перелопатить этот остров еще несколько десятков лет тому назад?

— Ты ошибаешься. Эта организация существует не при правительстве. Среди правительственных чиновников есть хатамото. Но не более того. И, если хочешь знать мое мнение, то я уверен, что далеко не все они являются единомышленниками. Чем выше к вершинам власти, тем больше интриг и секретов, которые часто выходят боком самим интриганам. Поэтому те, кто знает, что к чему, просто ждут. Я вот иногда тоже думаю — а не лучше ли и нам тоже повременить?

— Сиди спокойно, и мимо тебя пронесут труп твоего врага?

— Примерно. Но мы все-таки ждать больше не можем… Ладно. Хватит философствовать — так, кажется, будет по-русски?.. Пора ужинать. Надеюсь, вы составите нам компанию? — И Мотояма бросил несколько слов орудующему со сковородками повару.

А как еще мы могли поступить? Я заметил, что Татьяна вроде бы успокоилась, пока мы беседовали с гангстером. Хотя причин для самоуспокоения я не видел — Мотояма, несмотря на свой имидж, запросто мог посворачивать нам шеи, если бы это ему понадобилось. Впрочем, в Японии, наверное, даже бандиты вежливы и обходительны. Не иначе, тамошние разборки начинаются с поклонов. Но заканчиваются они, надо полагать, во всем мире одинаково.

А рыба была ничего — форель или семга, выловленная, надо полагать, прямо здесь. Несмотря на все злоключения, у меня разыгрался аппетит. Татьяна от меня не отставала. Это было хорошим признаком — по крайней мере, паниковать и впадать в отчаяние она не собирается.

Бандиты действительно оказались до невозможности корректными. Они даже предоставили нам с Татьяной отдельную палатку и не держали нас под непрерывным надзором. И то правда, куда мы денемся с подводной лодки? Будь я один, то еще прикинул бы все за и против насчет того, чтобы удрать с острова, держась за какой-нибудь поплавок. Но Танька воды побаивается, да и никакого удовольствия нет в том, что тебя подхватит мощное океанское течение и начнет потом мотать в сотне километров от Курильской гряды по бесконечному кругу. К тому же, у этих есть вертолет. Долго ли поднять машину в воздух и обшарить небольшую площадь вокруг острова?

Ночь мы провели трудную, но относительно спокойную. Татьяна была на удивление тихой, так, что я даже встревожился. Со мной она почти не разговаривала, во всяком случае, обращалась только по необходимости, и лишь когда мы залезли в палатку и завернулись в одеяло, Таня судорожно прижалась ко мне и произнесла: «Андрей, мне страшно»…

Но уснула она раньше меня. А я долго еще лежал на жесткой циновке, прислушиваясь к отдаленному плеску волн и беседе двух дежурных на чужом языке. В голову лезли скверные мысли. Причем было не так даже страшно то, что меня могут пристрелить — нет. То ли я настолько проникся тем самым духом наплевательского отношения к собственной шкуре, пока общался с японцами, то ли еще какая тому причина, но гораздо больше я беспокоился за Таньку, которую ведь можно было не втравливать в эту беду, да еще чувствовал сильнейшую досаду. Вспомнилась восточная притча о шакале и соколе. Та самая, в которой шакал, захотевший полакомиться вишней, висящей высоко на дереве, долго лез туда, весь ободрался, а как только разинул пасть, чтобы слопать ягоду, откуда-то налетел сокол и, схватив вишню, улетел прочь. А упомянутый шакал кое-как начал спускаться, ободрался пуще прежнего и наконец сорвался, горько думая о том, что вишни на деревьях растут вовсе не для таких, как он.

И все же малодушные размышления уступили место более прагматичным. Самым интересным моментом во всей этой истории было то, что Мотояма полагал, будто господам хатамото ничего не известно о тексте из омамори. Очевидно, мне не следовало даже намекать на то, что я осведомлен об истинном положении дел… Современные самураи, безусловно, могли отлично знать текст той легенды и о татуировках (rem — мне кажется, надо оставить множественное число) на теле дочери пирата. Более того, они даже знали ее имя. Значит, они, если не дураки (а это, надо полагать, именно так!), (rem — мог бы поспорить с удалением частицы «то») давно уже в курсе, что Уэнимиру — это затонувший триста восемьдесят лет лет тому назад остров Увасима. Почему же они не перекопали его вдоль и поперек — у них ведь было почти шестьдесят лет, чтобы проделать эту работу!

Мне неожиданно пришло в голову, что клад и жемчужина давно уже выкопаны, а господа хатамото только хихикают, когда получают информацию о том, как якудза и отдельные авантюристы мечутся в поисках информации о кладе Танаэмона. А ведь и Кидзуми, чтобы запудрить бандитам мозги, мог не только дать им ложную информацию, но и совершить харакири, проявив недюжинную твердость духа, как это делали его предки.

Меня даже в жар кинуло, когда я подумал об этом. Но… поразмыслив еще немного, я решил, что далеко не все и в этой версии правдоподобно.

Может быть, сам Такэути работает на хатамото? Подобное допущение многое объясняло, но многое и запутывало. Неужели Мотояма прав, и неосамураи действительно сидят сложа руки в ожидании, когда же эти архаровцы выкопают золото и его можно будет просто отобрать. Ну и что же, что могут быть жертвы? Азиаты все равно куда меньше дорожат человеческими жизнями, нежели европейцы. Зато копать не надо… В грунте сплошь камни и металлические вкрапления от древней вулканической деятельности. Это ж сколько работяг надо сюда пригнать, чтобы вскрыть поверхность острова хоть на два штыка лопаты? Двадцать пять, или около того, квадратных километров… Или двадцать пять миллионов квадратных метров! А если не два штыка лопаты, а больше? А работяги, как известно, тоже люди, и имеют свойство потом болтать о своей работе… Да ведь им еще и платить надо — в Японии, кажется, почти не практикуются каторжные работы, чтобы гонять на подобные мероприятия заключенных… Правда, есть еще и техника. Пара-тройка карьерных экскаваторов… Хотя, нет, экскаваторами клады не добывают. Это кропотливая ручная работа, которой притом должен заниматься весьма ограниченный круг лиц, дабы не привлекать излишнего нездорового любопытства. В этом Мотояма действительно прав — без точных координат тут можно ковыряться годами и совершенно без толку. При этом в конечном итоге о кладе узнают все авантюристы в Японии и России — остров-то поделен почти пополам границей!