Дживс и Вустер - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

бывая в Маркет-Снодсбери, я знал, что это один из фешенебельных районов города, где полным-полно домовладельцев – потенциальных приверженцев консерваторов, и поэтому мой первый заход был именно в этот порт. Ведь бессмысленно начинать обход с менее дорогих районов, жители которых, заведомо расположенные голосовать за лейбористов, не только останутся глухи к вашим уговорам, но могут и кирпичом швырнуть. У Медяка, конечно, имелся специальный отряд сторонников-амбалов, привыкших говорить сплевывая, вот пусть этот отряд и занимается избирателями, кидающими кирпичи.

Дживс вышел вместе со мной, но я направлялся в дом № 1, а он избрал своей целью дом № 2. Потом я занялся бы домом № 3, а он – домом № 4. Мы условились не агитировать на пару и не заявляться в чужой дом вместе, а то его обитатели еще подумают, что мы переодетые полицейские, и будут зря нервничать. Многие люди, живущие в таких местах, как Ривер-роуд, от сытой жизни приобретают склонность к апоплексическим ударам, а если с избирателем сделается удар и он испустит дух на полу, это будет означать, что одним избирателем в списке станет меньше. О таких вещах всегда надо помнить.

– Хоть убей, не понимаю, Дживс, – сказал я, потому что был настроен поразмышлять вслух, – почему люди спокойно относятся к тому, что кто-то совершенно незнакомый вламывается к ним в дом, даже не говоря при этом… как же это… На языке вертится…

– «Простите за вторжение», сэр?

– Ну да. Даже не говоря «Простите за вторжение», и указывает им, за кого голосовать. Мне это кажется бесцеремонным.

– Таков предвыборный обычай, сэр. А как сказал некогда один мудрец: «Обычай может примирить нас с чем угодно».

– Шекспир?

– Берк[927], сэр. Это афоризм из его трактата о возвышенном и прекрасном. Думаю, что избиратели, успевшие за многие годы привыкнуть к предвыборной агитации, почувствовали бы себя разочарованными, если бы никто к ним не зашел.

– Значит, мы внесем свежую струю в их будничную жизнь?

– Приблизительно так, сэр.

– Что ж, возможно, вы правы. Вы когда-нибудь раньше агитировали на выборах?

– Один или два раза, сэр, до поступления к вам на службу.

– Какова была ваша тактика?

– Я излагал свои аргументы так кратко, как только мог, прощался со слушателями и удалялся.

– А предисловие?

– Сэр?

– Вы не выступали с какой-нибудь речью, прежде чем перейти к делу? Не ссылались на Берка, Шекспира или на поэта Бернса?

– Нет, сэр. Это могло бы вызвать раздражение.

Тут я с ним был не согласен. Мне казалось, что он на совершенно ложном пути и вряд ли возвратится из дома № 2 со щитом. Избиратель, может, только того и ждет, чтобы ему рассказали, что слышно новенького про Берка и его трактат о возвышенном и прекрасном, а Дживс почему-то не хочет воспользоваться собственной ученостью. Я был не прочь напомнить Дживсу притчу о зарытых в землю талантах, которую я штудировал во время подготовки к выигранному мной школьному конкурсу на лучшее знание библейских текстов. Однако время шло, и я оставил эту мысль. Я просто сказал Дживсу, что, на мой взгляд, он ошибается. В предисловии, утверждал я, как раз вся соль. Оно должно, что называется, разбить лед недоверия. Нельзя же нагрянуть к совершенно незнакомому человеку и выпалить с бухты-барахты: «Привет. Надеюсь, что вы проголосуете за моего кандидата!» Гораздо лучше начать так: «Доброе утро, сэр. Я понял с первого взгляда, что вы человек высокой культуры, которого, может, хлебом не корми – только дай почитать Берка. Интересно, изучили ли вы его трактат о возвышенном и прекрасном?» Ну, а после такого предисловия можно перейти к делу.

– Тут надо найти подход, – сказал я. – Лично я целиком на стороне веселости и добродушия. Я собираюсь приветствовать своего домовладельца веселым восклицанием «Салют, мистер Такой-то, салют!», чтобы сразу расположить его к себе. Потом я расскажу ему анекдот. И только после этого – подождав, конечно, пока он отсмеется, – перейду к делу. Уверен, меня ждет успех.

– Я в этом не сомневаюсь, сэр. Мне такой метод не подходит, но тут все дело в личной склонности.

– В психологии индивидуума?

– Совершенно верно, сэр. «Различны люди меж собой и их пристрастья».

– Берк?

– Чарльз Черчилл, сэр, поэт, творивший в начале восемнадцатого века. Это цитата из его «Послания Уильяму Хогарту».

Мы остановились, потому что уже подошли к двери дома № 1. Я нажал кнопку звонка.

– Решающая минута, Дживс, – сказал я со значительным видом.

– Да, сэр.

– Полный вперед.

– Слушаюсь, сэр.

– Бог в помощь вашей агитации.

– Спасибо, сэр.

– И моей.

– Да, сэр.

Он прошел вперед и поднялся на крыльцо дома № 2, а я, стоя у закрытой двери, чувствовал себя так же, как когда-то в отрочестве в доме моего дяди-священника, готовясь выступить в велосипедных соревнованиях среди мальчиков-певчих, чей голос еще не начал ломаться к первому воскресенью января, – взволнованным, но полным решимости победить.

Пока я бегло повторял про себя анекдот, который собирался рассказать для затравки, дверь отворилась. Передо мной стояла горничная, и можете себя представить, как я обрадовался, признав в ней бывшую горничную тети Далии, работавшую в доме во время моего прошлого визита; читатели-ветераны помнят, как мы судачили с ней о коте Огастусе и его манере спать все дни напролет вместо того, чтобы шнырять по дому в поисках мышей.

Увидев знакомое лицо, я приободрился. Мой боевой дух, начавший было угасать с уходом Дживса, теперь получил сильное подкрепление и приблизился к норме. Я чувствовал, что даже если господин, к которому я пришел, спустит меня с лестницы, знакомая горничная проводит меня до дверей и скажет в утешение, что испытания посылаются нам