Продавец крови - Мария Устинова

горячий после боя, на адреналине и в эйфории? И приехал в таком виде: не скажешь, что хорошо соображал. У него могла съехать крыша от эффекта крови, такое случается.

Я вплотную стою с вооруженным безумцем, а за спиной река. Хуже того — это Эмиль.

Кажется, в городе не осталось безопасных мест — даже общественных. Нет, он ничего мне не сделает, не должен. Я не стану стрелять при всех, но и он не будет угрожать. У меня связаны руки, но и у него тоже.

— Эмиль? — осторожно позвала я. — В чем дело?

Он опустил глаза, словно пытался вспомнить, зачем приехал, с приоткрытого рта сорвался пар.

— Я хочу к тебе вернуться. Примешь меня? Клянусь, что больше тебя не ударю.

У меня чуть не остановилось сердце — опять он за старое. Только в этот раз припер меня к стенке. Вернее, к реке.

— Ну что же ты молчишь, Яна? Мы были вместе. Ты меня любишь, скажи откровенно.

Я с трудом сглотнула, показалось, что у меня в горле полно колючек.

Догадался. Слышал, как я кричала или понял, когда подбежала, пытаясь остановить драку. Или просто прощупывает? Проблема в том, что я его не понимаю: ни что он делает, ни о чем думает. И это невероятно бесит.

— Хочешь откровенности, я скажу. Не важно, люблю я тебя или нет. Ты соблазняешь женщин, а потом используешь в своих интересах. Вот это важно.

— Что? — он так искренне усмехнулся, что я чуть не купилась. — Ты мне не безразлична. Ты совсем мне не веришь?

— Ни одному слову, — призналась я.

— А если я говорю правду? — Эмиль рассмеялся, снова обнажая зубы. — Что мне теперь делать? Это ведь ты обманула меня первой, когда мы встретились.

— Не напоминай, — попросила я.

— Почему? Ты меня постоянно упрекаешь. Мне ничего от тебя не было нужно, ты забыла?

Не знаю, чего он хотел добиться — мне просто стало больно. Я закрыла глаза, борясь с ненужными воспоминаниями — все, что они могли, это отравлять жизнь.

Меня повело, и я едва устояла. Главное — не падать.

— Яна, ты забыла, что я для тебя сделал? — пальцы, белея, стиснулись на чугунной ограде, словно пытались смять ее. — Я дал развод, когда ты хотела, оставил все, хотя не был обязан. Больше десяти миллионов, это для тебя пустяк?

Да, при его отношении к деньгам, от сердца отрывал с кровью. Как будто я для него ничего не сделала.

— Эмиль, я хочу уйти, — вздохнула я. — Убери руки. Я очень устала…

Он только крепче обхватил ограду.

— Прекрати убегать.

Он снова показал зубы и в этот раз без веселья — начинает злиться. Сейчас я доведу его до бешенства, он кинется, а потом будет удивляться, почему я от него прячусь.

Я смотрела в сторону, словно его нет. Вдалеке вспыхивали оранжевые огни аварийки. Кажется, его джип эвакуируют. Было бы здорово, если бы он занялся своей машиной, но в таком состоянии она вряд ли его заинтересует.

Если буду молчать, Эмилю надоест, и он уйдет сам. Ну да, конечно.

— Чего ты от меня хочешь, Яна? Скажи.

Хочу, чтобы ты был другим. А остальных не хочу, потому что они не ты. Замкнутый круг длиной в три года.

Я снова вздохнула — на этот раз глубоко, и рот обжег холодный воздух.

— Не знаю, что делать, — наконец признался Эмиль. — Тупик. Ты меня не слышишь.

Он наклонился, заглядывая в глаза — словно проверял, действует ли ложь. Безумный пытливый взгляд. С таким лицом следят за добычей, а не о чувствах говорят.

Поешь ты сладко, но я тебе не верю.

— Я постоянно о тебе думаю, — Эмиль прикоснулся к виску пальцем. — Ты как заезженная песня у меня в голове: Яна, Яна, Яна… Где ты, с кем ты, что говорила, как смотрела на меня. Я обрываю эти мысли, а они лезут.

— Замолчи, — испугалась я.

Я тоже о тебе думаю. Каждый день.

— Я делал для тебя все, что мог. А тебе все равно, ты обижена. Я думал, цель оправдывает средства, я был в отчаянии. Ты не хочешь меня понять!

Он заводился с каждым словом, еще немного и начнет орать. Я не хотела выяснять отношения, у меня и так темнело в глазах. Я больше не могу…

Я пошатнулась, и оперлась на ограду. Я не упаду, я справлюсь. Эмиль накрыл ладонями мои пальцы, чугун под ними был ледяным, а его руки теплыми, живыми. Такой резкий контраст.

Он низко наклонился, словно собирался поцеловать, и я отшатнулась. Надавит еще чуть-чуть — свалюсь в реку. Но он остановился в нескольких сантиметрах от лица. Я видела, как ртом он ловит мое дыхание.

Эта дистанция между нами навсегда — я очень четко провела границы, выстрелив ему в плечо.

Мы можем стоять так целую вечность. Это мне придется ломать барьеры, только я этого не сделаю. Может быть, в прошлом было возможно что-то изменить, но не теперь.

И это его вина.

— Ты готова за меня рисковать, но не готова быть со мной?

— Ты угадал, — признала я.

Точно, он слышал. И вообще сложно не понять: там, в его доме, только я рискнула броситься в центр бойни. Даже его брат сдался — сразу встал на колени, умоляя не убивать.

Мои действия почти всегда опережают мысли. Вернее, даже не действия — эмоции. Как всегда, раскрыла себя саму.

— Я думал, ты успокоишься и вернешься. Я знаю о тебе намного больше, чем ты думаешь, Яна. Как мне это доказать?

Он ждал ответ, но я смотрела мимо, пока он тискал мои пальцы.

Эмиль наклонился — на этот раз к уху. Мы стояли так близко, что я чувствовала тепло колючей щеки. Волосы трепетали от дыхания. Дышал он ртом, но не хищно, а как человек, который хочет что-то сказать.

— Помнишь, я привел тебя в свой дом? Весной, как сейчас. В тот вечер нам было плохо?

Он так нежно шептал, что левую сторону лица покалывали мурашки.

Нежность — это нечестно. Это запрещенный прием.

— Ты не хочешь, чтобы все вернулось? Все испортилось позже, Яна. Вспомни сама, в какой момент.

Мы стояли вплотную, я отвернулась, чтобы в лицо не лезла застежка на нагрудном кармане его парки, и смотрела вдоль набережной.

Не хочу ничего вспоминать. Это жестоко.

Можно позвать патруль, скажу, что меня преследует псих… Но мне так нравилось слушать этот ласковый шепот.

— Разве у нас были конфликты? Ничего ведь не было. Яна, если меня убьют, ты