Мифы Ктулху - Роберт Ирвин Говард

чтобы получить землю, на которую претендовало племя. Берегитесь! Это мертвец бродит в ночи, а крысы — слуги его! Крысы… трупоеды…

Кровь выплеснулась на белую бороду в последний раз, и старик обмяк.

Гаррисон выпустил труп и поднялся на ноги с мрачной миной.

— Пускай тут и лежит. Позаботимся о теле на обратном пути. Сейчас — на кладбище!

— Вы серьезно? — Лицо Питера побелело. — Живых людей я не боюсь, пусть даже это сам Джоэл Миддлтон, — но мертвец?!

— Не валяйте дурака, — фыркнул детектив. — Разве не вы сейчас сказали, что этот старик — юродивый?

— Но что, если Миддлтон прячется где-то рядом…

— Я сыщу на него управу! — Гаррисон был непрошибаемо уверен в своих способностях бывалого бойца. Чего он не сказал Питеру, когда они возвращались к машине, так это того, что он мельком увидел убийцу во вспышке своего выстрела. При воспоминании об этом мимолетном образе у него встали дыбом волосы на затылке — ему привиделась обнаженная фигура, если не считать набедренной повязки, мокасин и головного убора из перьев.

— И кто этот охотник на волков, про которого сказал старик? — спросил Гаррисон, как только «форд» двинулся дальше.

— Вождь Тонкава, — пробормотал Питер. — Он подружился с моим дедом и позже был убит им, как и сказал Джош. Говорят, его кости и по сей день лежат на старом кладбище.

Питер погрузился в молчание, по-видимому, предавшись мрачным думам.

Примерно в четырех милях от города дорога вилась мимо тускло освещенной поляны. Это и был могильный надел Уилкинсонов. Ржавый забор из колючей проволоки окружал группу могил, чьи белые надгробия кренились всякое на свой лад. Сорняки росли тут густо, беспорядочно кроя низкие холмики.

Белые дубы теснились со всех сторон, дорога петляла меж ними, мимо покосившихся ворот. За верхушками деревьев, почти в полумиле к западу, просматривалась бесформенная громада, которая, как понял Гаррисон, была крышей дома.

— Это наш старый фермерский дом, — пояснил Питер, проследив за его взглядом. — Я там родился, и братья тоже. Никто не жил в нем с тех пор, как мы переехали в город десять лет назад. — Нервы Питера были на пределе. Он со страхом оглядел черный лес вокруг себя; его руки дрожали, когда он зажигал фонарь, взятый из машины. Он напрягся, поднимая круглый предмет, завернутый в ткань, с заднего сиденья, — возможно, представил себе холодное, белое, каменное лицо, скрытое тканью.

Проходя через низкую калитку и прокладывая путь между заросшими сорняками холмиками, он пробормотал:

— Мы дураки. Если Джоэл Миддлтон затаился там, в лесу, он может прикончить нас обоих так же легко, как подстрелить кроликов.

Гаррисон не ответил, и мгновение спустя Питер остановился и посветил фонариком на холмик, на котором не было сорняков. Земля была взрыхлена, и он воскликнул:

— Смотрите-ка! Я думал, могила останется раскопанной. Как считаете, почему Джоэл взял на себя труд закидать ее землей снова?

— Посмотрим, — проворчал Гаррисон. — Вы готовы к эксгумации?

— У меня в руках — отрезанная голова, — мрачно напомнил Питер. — Думаю, уж теперь мне хватит духу смотреть на обезглавленный труп, твердо стоя на ногах… В сарае неподалеку есть лопата — давайте принесу.

Вернувшись вскоре с киркой и лопатой, Питер поставил зажженный фонарь на землю, а рядом с ним положил завернутую в ткань голову. Он был жутко бледен, пот крупными каплями выступил у него на лбу. Фонарь отбрасывал две тени, гротескно искаженные, на заросшие сорняками могилы. В воздухе повисла гнетущая атмосфера. На темном горизонте время от времени мелькали притушенные облачной завесой вспышки молний.

— Это еще что за звук? — Гаррисон сделал паузу, подняв кирку. Повсюду вокруг них слышались шорохи и хруст сорняков. За границей круга света, идущего от фонаря, на земле поблескивали гроздья крошечных красных бусин.

— А это, сэр, — Питер невесело усмехнулся, налегая на лопату, — крысы! Могильные крысы, будь они неладны! — Подобрав с земли камень, он швырнул его в темноту, и гроздья глаз рассредоточились с возмущенным писком. — На кладбище эти вредители просто кишмя кишат. Верю, они и живого бы сожрали, не сумей тот дать им отпор. Прочь, мерзкие прихвостни дьявола, прочь!

Гаррисон налег на кирку, сбивая комья глины с холмика.

— Это не должно быть тяжелой работой, — проворчал он. — Если он выкопал его сегодня или рано вечером, земля будет рыхлой до самого низа…

Тут детектив резко остановился. Кирка ударилась о землю, выпав из его руки. Ему на плечо будто легла тяжелая холодная рука, и в напряженной тишине он услышал, как крысы-трупоеды снуют в траве.

— В чем дело? — Новая бледность окрасила лицо Питера в серый цвет.

— Я натолкнулся на твердую почву, — медленно пояснил Гаррисон. — Через три дня эта глинистая земля становится твердой, как кирпич. Но если бы Миддлтон или кто-то другой вскрыл эту могилу и засыпал ее сегодня, земля осталась бы рыхлой до самого дна. Но тут — не так. Ниже нескольких дюймов она совсем твердая. Вверху немного разрыхлена, но никто не вскрывал захоронение — все так же, как было трое суток назад!

Питер, пошатнувшись, схватился за голову.

— Стало быть, это правда! — вскрикнул он. — Вождь Тонкава вернулся из ада и по пути прихватил с собой голову Джона, не раскопав могилы! Значит, это он послал демона в наш дом, демона-крысу — призрачную, бессмертную, неубиваемую! Прочь от плоти моей, прочь от духа моего, изыди в геенну…

— Держите себя в руках! — Гаррисон обхватил насмерть перепуганного мужчину за плечи, но Питер вырвался, отстранившись, повернулся и побежал — не к припаркованному у кладбища «форду», а к ограде аккурат напротив. Он перемахнул через ржавую проволоку, оставив на ней клочья одежды, и скрылся в зарослях, не обращая внимания на летящие ему вдогонку крики Гаррисона.

— Проклятье! — ругнулся детектив. Где, как не в краю черных холмов, могло случиться такое? Он сердито схватился за инструменты и вонзил их оба разом в утрамбованную глину, запеченную палящим солнцем почти до железной твердости. Пот лился с него ручьями, он кряхтел и ругался, но упорно продолжал, используя всю мощь своих натруженных мышц. Он хотел подтвердить или опровергнуть подозрение, зародившееся в его голове, — подозрение, что тело Джона Уилкинсона никогда не клали в эту могилу.

Молнии сверкали все чаще и ближе, и на западе послышались глухие раскаты грома. По мере того как холмик рядом с могилой становился все выше, а человек, копавший там, погружался все глубже и глубже в землю, шорох в траве делался все громче, а в сорняках вновь начали поблескивать алые бусины. Гаррисон услышал жуткий стук крошечных зубов вокруг себя и выругался, вспомнив