Трон Знания. Книга 3 - Такаббир Эль Кебади

— На заднем дворе — ответил хозяин.

Драго поднялся:

— Идём, покажу.

Хозяин сложил руки на груди:

— Вы зря сняли платок.

— Город уже спит.

— Братья не спят.

Подсвечивая карманным фонариком, Драго провёл Малику за сарай, из которого торчал передок их автомобиля. Пошагал по тропинке между кустиками с одной стороны и высоким забором с другой стороны.

Малика схватила его за локоть:

— Я их видела.

Драго обернулся:

— Кого?

— Праведных Братьев.

Драго выключил фонарик:

— Говори тише.

— С ними были дети. — Не справившись с волнением, Малика прислонилась спиной к забору. — Почему вы так долго?

— Пока у хозяина хорошее настроение и никто не мешает, мы пытаемся вытянуть из него информацию. Знаешь, сколько в секте Праведных Братьев?

— Сколько?

— Почти две тысячи. И есть Праведные Сёстры. Сколько их — хозяин не сказал.

— Расспросите у него о детях. И приходите ко мне. Я буду ждать вас.

Драго и Мебо пришли под утро. Закрыли дверь, сели на край кровати рядом с Маликой, уронили руки на колени.

— Что узнали? — спросила она.

— В Авраасе есть преступления, — откликнулся Драго. — Люди здесь не без греха. Хозяин сказал, что преступников очень мало, в основном приезжие или те, кто живет здесь недолго и полностью проникся верой. Праведные Братья находят грешников, отводят их в обитель к Праведному Отцу. Он беседует с ними несколько дней, и они уходят от него как шёлковые.

— Расскажи, как уходят, — подал голос Мебо.

— Обитель находится на центральной площади. Это как город в городе. Мы с Мебо завтра сходим, посмотрим.

— И я пойду, — сказала Малика.

— Не пойдёшь.

— Ты не отвлекайся, рассказывай, — буркнул Мебо.

— От ворот обители через всю площадь проложена дорожка, мощённая красными камнями. На неё нельзя вставать. Это Дорога Покаяния. — Драго потёр глаза. — Грешники проводят несколько дней в обители, потом выползают на четвереньках из ворот и ползут по этой дорожке, вымаливая у горожан прощение.

— Это происходит в День Покаяния, — вставил Мебо.

— День Покаяния у них раз в неделю, — добавил Драго.

— Про детей спрашивали?

— Они поют молитвы в обители, — сказал Мебо. — Поют сутками напролёт. Я только не понял, как их меняют.

— Завтра погуляем по городу, послушаем народ и поймём. — Драго покряхтел, усаживаясь удобнее. — У нас появилась куча вопросов. На хозяина не стали давить. Боялись, что закроется.

Малика обхватила себя за плечи:

— Надо сходить на проповедь.

Мебо кивнул:

— Сходим.

— И я с вами.

— Нет, Малика. Не хватало, чтобы в первый же день тебя в чём-то обвинили и увели к Праведному Отцу.

— Я пойду с вами, — повторила она. — Проповедь в десять. Драго, купи утром сиреневый платок на голову, несколько носовых платочков и широкий бинт.

Охранители переглянулись.

— Как он с вами разговаривал? — спросила Малика.

— С блеском в глазах, — ответил Драго.

— Не скажу, что он фанатик, но с ним надо вести себя очень осторожно, — заметил Мебо. — Особенно тебе, Малика.

— Я постараюсь ему понравиться.

— А если завтра тихонько уехать и вернуться со стражами? Или попросить правителя направить сюда советника по религиозным вопросам.

Малика усмехнулась:

— И появится ещё одна докладная: «В Авраасе живут мирные, но неправильно понятые тайным советником люди».

Когда Драго и Мебо удалились, Малика подошла к окну. Город спал глубоким сном. Высоко в небе бледнел полупрозрачный месяц. До рассвета оставалось два часа. Два часа, чтобы превратиться в другого человека, который будет лгать на каждом шагу.

***

Хозяин натирал лакированную столешницу. Посмотрел через плечо на вошедшую в вестибюль Малику и замер.

Она промокнула глаза платочком:

— Мои друзья не выходили?

Хозяин мотнул головой.

— Можно я здесь их подожду?

Хозяин кивнул.

Малика села на диванчик, обитый узорчатым барканом, шмыгнула носом и вновь промокнула слёзы.

Хозяин бросил тряпку в ведёрко, убрал ведёрко под стол:

— Почему вы плачете?

Закрыв лицо ладонями, Малика всхлипнула.

Хозяин взял со стула полотенце, вытер руки:

— Не хочу мешать вашему горю, но вы надели не тот платок.

— Сиреневый — цвет траура, — пробубнила Малика.

— Да. Его носят вдовы.

— Сегодня ночью я похоронила свое прошлое и оплакиваю грешную жизнь. — Малика подняла голову. — Моя душа в трауре. Я не могу надеть белый платок.

Хозяин сел рядом с ней:

— Грешная жизнь не стоит слёз.

— Я знаю. Грешная жизнь как гнилой зуб. Если вырвать, рана всё равно болит. А я вырвала двадцать три года. Не хочу лгать, что мне весело. Ложь — страшный грех.

— Вы на правильном пути, Малика. Но платок надо сменить.

— Если я послушаю Праведного Отца, мне станет легче?

— Вы услышите его голос, посмотрите ему в лицо и увидите свет божий в конце чёрного туннеля. Никто не скажет, что ваш путь будет лёгким, но вы поймёте, куда вам надо идти.

— Наверное, он очень хороший человек.

— Он не человек. Он посланник Божий.

Малика вытерла слёзы:

— Вы давно его знаете?

Хозяин откинулся на спинку дивана, сцепил пальцы на животе:

— Когда-то здесь было маленькое селение на двадцать дворов. Потом сюда пришёл Праведный Отец с Праведными Братьями и сказал: «Отныне это святое место Авраас — обитель Бога». И наша жизнь изменилась.

— Давно это было? — допытывалась Малика.

Хозяин закатил глаза к потолку:

— Сейчас мне сорок семь. Тогда было восемнадцать. Двадцать девять безгрешных лет назад. В следующем году будет юбилей.

— Пойду, переодену платок. — Малика встала с диванчика. — Я правильно затянула грудь?

— Правильно. И опускайте голову ниже. У вас слишком броское лицо.

Вскоре Малика и охранители вышли на залитую солнцем улицу. День обещал быть жарким. На небе ни облачка, в застывшем воздухе чувствовался запах свежескошенной травы. Собаки прятались в тени будок. Держа в руках плетеные корзины, женщины торопились за покупками или возвращались домой. Мужчины спешили по делам. Молочники и продавцы овощей катили гружёные тележки. За невысокими заборами девочки в беленьких платочках и одинаково подстриженные мальчики пропалывали грядки. Мирный народ без единой улыбки и детских голосов.