Роковой звон - Сергей Пономаренко

Зина обратилась к водителю:

– Придется вам временно побыть моим двоюродным братом Степаном. Он не смог приехать, и друзья мужа будут волноваться, если я отправлюсь домой одна, без сопровождающего.

– Хорошо. Куда едем?

– В больничный морг. Мне надо забрать тело мужа. Но вначале купим гроб.

– Мертвецов я еще не возил. Думаю, «сотки» за мои услуги будет маловато.

– Хорошо, полýчите сверху еще пятьдесят долларов, – не стала спорить Зина.

В магазине ритуальных услуг она выбрала дорогой гроб (ей надо было показать Василию, как она «любила» Гену) и купила пару венков из живых цветов, сказав, что траурные ленточки ей подпишут в другом месте. Зинаида приобрела также новый мужской костюм и туфли, прикинув размер на глаз.

В морге при выдаче тела Геннадия возникла проблема: потребовался паспорт. Зина сказала, что оставила его в Вознесенске, ведь она не знала, что он может здесь понадобиться. Василий пришел ей на помощь, удостоверив личность «жены» Геннадия. Санитары погрузили в фургон уже переодетое тело покойника. Новый костюм оказался чуть великоват, а на туфлях пришлось разрезать задники. Благодаря искусно нанесенному макияжу Гена лежал в гробу как живой.

На прощание Зина поблагодарила Василия за помощь и напомнила о том, что ждет его в Вознесенске.

Рассчитавшись с водителем возле метро «Святошино», Зина проехала вперед, пересекла путепровод через Большую окружную, вырулила на трассу и вскоре покинула пределы города. Она ехала по Житомирскому шоссе на средней скорости. Вдоль трассы тянулся лес. Заметив съезд, ведущий в лесную чащу по грунтовой дороге, Зина свернула. Проехав метров сто, остановилась. Забралась в фургон и бесцеремонно выбросила тело из гроба на пол кузова. Затем вытащила гроб из автомобиля и поволокла его в кусты, туда, где погуще. Отдышавшись после тяжелой работы, нашла подходящее место и развернула машину, хоть и стукнулась задним бампером о дерево, а затем вернулась на трассу и продолжила путь.

Не доезжая до Житомира, Зина свернула в сторону села Новогородецкого, проехала через него и, повернув на развилке влево, съехала на грунтовую дорогу, ведущую в сосновый лес, и вскоре была у затопленного карьера «Высокий камень». Выйдя на скалистый берег, Зинаида внимательно огляделась, но никого не заметила. Гена рассказывал ей об этом карьере. Он говорил, что в будни тут людей почти не бывает, потому что об этом месте мало кому известно.

Дождавшись, когда стемнеет, Зина надула специально купленную лодку, положила туда пустую двадцатилитровую бутыль для воды и спустила ее в наиболее пологом месте. Вытащив труп Гены, казавшийся необычайно тяжелым, она подтянула его к высокому берегу и на веревке опустила в воду. Возвратившись к лодке, Зинаида села в нее, подплыла к телу Геннадия и отбуксировала его на середину карьера, где, по ее предположениям, было глубже всего. Здесь, наполнив двадцатилитровую бутыль водой, Зинаида привязала ее к мертвецу и отпустила. Труп вместе с бутылью мгновенно пошел на дно. Глубина карьера была около пятидесяти метров, и температура воды на дне не поднималась выше пяти градусов. Это было гарантией того, что тело никогда не всплывет, если его случайно не найдут дайверы. Вода здесь не такая прозрачная, как в других карьерах, поэтому дайверы появляются тут редко. Зина не поверила Гене, когда он сказал, что кинжал, которым убили Люсю, ему подбросили; она считала: раз орудие преступления находится у него, то, скорее всего, он и является убийцей. Поэтому она и решила поступить с телом Геннадия так же, как он и его компания поступили с телом Люси. А заодно направить против него подозрения – что он жив и скрывается.

Порезав баллоны ножом, Зина сбросила лодку с высокого берега, и она в темноте медленно затонула. Собрав вещи, Зинаида села за руль и снова вырулила на трассу. Доехав до Житомира, женщина повернула в сторону Коростеня. Здесь, оставив микроавтобус на одной из улиц, сняла номера. Пешком прошла на вокзал и села в проходящий поезд до Киева.

На следующий день, отоспавшись после бурно проведенной ночи, Зина вставила в телефон новую симку, набрала номер Василия и, изменив голос, проговорила через платок, зажав нос:

– Здравствуйте! Я была в садовом кооперативе «Дачник», и охранники попросили меня вам перезвонить. Кто-то проник на вашу дачу; сломаны ставни. Охранники просили, чтобы вы как можно скорее приехали и укрепили окно. И посмотрели, ничего ли не украдено.

– Спасибо, обязательно приеду, – ответил Василий.

Нажав отбой, Зина перевела дух – Василий не узнал ее голоса. Он поедет туда. Приготовленная ловушка должна сработать!

Длинный пиршественный зал с законопаченными бревенчатыми стенами; вдоль него тянется грубый стол с лавками по обеим сторонам. На стенах висят медвежьи, волчьи и оленьи шкуры. Посреди зала огромный очаг, сложенный из камня. За столом сидят с три десятка крупных бородачей в грубых домотканых серых и коричневых одеждах. На столе в глиняных тарелках – крупно нарубленные куски жареного мяса, кувшины с элем, кубки, рога, чаши. У мужчин длинные волосы (у некоторых заплетенные в длинные косы), спереди голова наполовину выбрита; на лицах татуировки. Во главе стола в деревянном кресле восседает толстяк с очень широкими плечами, в богатой одежде. На шее у него – витая серебряная гривна, на голове – узкий серебряный обруч.

Толстяк поднял рог, оправленный в золото, и громко сказал:

– Славный ярл Хермод Темнощекий, мой отец, сейчас весело пирует с богами в Вальхалле! Сколл!

– Сколл! Сколл! Сколл! – поддержали его бородачи за столом.

Открылись двери. В зал вошел худощавый старик. На нем были куртка и штаны из выдубленной оленьей шкуры, на плечи был наброшен шерстяной плащ-«фалдона». Длинные рыжие волосы старика были уже наполовину седыми. Не обращая внимания на пирующих, он подошел к толстяку, сидящему в кресле.

– Ярл Олав Твердобрюхий, – произнес старик, сурово глядя на него. – Почивший ярл Хермод Темнощекий семь дней наслаждался песнями рабыни Рагнейды, согласившейся сопроводить его в последний путь. Его праздничные одежды уже сшиты. Погребальный дракар снаряжен и готов сегодня отправить почившего ярла Хермода в последнее плавание. Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, ярл Олав!

– Хофгоди Ингмунд, у меня нет тайн от тех, кто здесь находится. – Ярл обвел широким жестом сидящих за столом воинов. – Зачем ты пришел?

– Тебе же известно, ярл, что в Вальхаллу попадают только избранные воины, те, кто погиб на поле битвы и на кого обратили свой взор валькирии, – глядя все так же сурово, произнес старик, и, хотя он говорил не очень громко, шум за столом стих. В наступившей тишине прозвучало: – Ярл Хермод Темнощекий, сын Сторвирка, не попадет ни в Вальхаллу, ни в Фолькванг, ни даже в Хэльгафёлл. Он был колдуном. Ему уготован лишь Хельхейм![9]