Люся, которая всех бесила - Тата Алатова

куча дел, и я принес тебе еды, — сказал он, — разве ты не должна в благодарность побыть хотя бы пять минут на моей стороне?

Ее так и подмывало ответить, что вообще-то никто его не просил.

Что у нее целая Нина Петровна в соседней квартире, доставка в телефоне и в принципе тут никто не голодает.

Но это было совсем не про еду.

Это было про что-то другое.

Про то, куда Люся стремилась не заглядывать без особой нужды.

Нуждается ли он в утешении?

Хочет ли она его утешить?

Такие у них теперь отношения?

Поэтому он приехал без всякого повода?

Потому что был расстроен?

Не придумав достойного ответа, Люся молча погладила его по плечу.

Ветров ей улыбнулся.

Мгновение. Тягучее. Странное. Пугающее.

А потом яг Коля уронил вилку, и мир снова вернулся к своей обычной скорости.

— А как распознать русалку? — спросил охранник, когда они сели за стол.

Ветров моментально насторожился.

— У тебя есть подозрение, что ты повстречал русалку? — тут же спросил он.

Начальник видового отдела полиции при исполнении — моментальный переход от хмурой задумчивости к стойке «фас».

— Не, — Коля замотал головой, — к экзаменам готовлюсь. В билете вопрос «три способа опознать русалку».

— И ни один из них не работает, — вклинилась Люся. — Русалки едят как люди, спят как люди, дышат как люди. Они плачут слезами. Просто те, кто с ними долго в близком контакте — неделю или больше, — постепенно теряют все свои силы, пока не умирают от истощения.

— Я читал ваше интервью, — ответил он, таращась на нее круглыми наивными глазами. — Не страшно было?

— От нескольких часов или даже нескольких дней сильного вреда не будет. Так, легкая усталость. У русалочьего воздействия накопительный эффект, как у валерьянки.

— Но полиция же как-то их узнает?

— Обычно в штате есть нижний арх, — тут Ветров вздохнул. Он-то никак не мог закрыть эту вакансию: редкий вид, что поделать. — Мы пробовали привлекать навей, но без толку. Умертвия видят друг друга, но редко об этом сообщают. Что-то вроде круговой поруки.

— А вы бы узнали русалку?

— Не знаю, — честно сказал Ветров, — если по правде, я никогда с ними не сталкивался.

— Да ладно, — ахнула Люся, — даже я сталкивалась, а ты нет? Постой, ты же уже был при должности, когда казнили Лену Афанасьеву.

Он ответил ей выразительным взглядом: ты действительно хочешь вспоминать мой первый рабочий день? — говорил этот взгляд.

Люся самодовольно улыбнулась.

Ей-то понравилось, как ловко она щелкнула тогда Ветрова по носу.

— Я принимал дела, — сухо сказал он, — не до этого было.

— Русалок принято казнить на рассвете, — на правах единственного тут знатока сообщила Люся ягу Коле, — но это скорее дань традиции. На самом деле на закате тоже можно. Старая добрая осина, годится для любых умертвий.

Он смотрел на нее широко раскрытыми беспокойными глазами.

— Так на кого ты учишься? — спросил Ветров.

Яг Коля моргнул и повернулся к нему.

— На юриста, — ответил он, — заочка. Приду потом к вам, в видовую полицию, возьмете?

— Возьму, — согласился Ветров, — если Людмила Николаевна к тому времени будет жива и здорова.

— А также богата и счастлива, — с энтузиазмом подхватила Люся. — Пашенька, что это такое? Почему в моей тарелке черный рис?

— Ризотто с чернилами каракатицы, — пожал он плечами, — самое близкое к тому, что ты просила.

— Я же пошутила.

— Я знаю.

И снова — странное, тягучее мгновение, глаза в глаза. Улыбка, которая зарождается на ветровских губах и передается Люсе. Воздушно-капельно.

А что вообще происходит?

После обеда Ветров умчался на работу, а Люся снова взялась за диктофон.

Расшифровывая пространные тирады Вешникова, она невольно поддавалась его настроениям, лениво раздумывая о том, почему люди придают столько значения этой самой любви.

Обычно в ее жизни все происходило примерно по одному и тому же сценарию. Она встречала какого-то мужчину и думала: хм, вполне подходящий. Что при этом думал он, Люсю мало волновало.

Ей никогда не приходило в голову скрывать свои намерения или затевать любовную игру вроде флирта, намеков, призывной стрельбы глазами. Все эти атавизмы прошлых веков казались неуместными в эпоху интернет-приложений для быстрого секса и подробных анкет со своими желаниями.

Относись к сексу как к маркетинговой задаче — вот самый разумный совет из всех, которые ей доводилось читать в сети. Определи для себя цели и инструменты.

«Ищу ненавязчивых отношений на нейтральной территории без взаимных обязательств», — было написано в ее аккаунте.

Хотела ли Люся, чтобы о ней кто-то заботился? Пожалуй, эту потребность закрывал Великий Морж, который делал что мог: помогал с карьерой, купил квартиру, машину.

Хотела ли Люся о ком-то заботиться? Избавьте ее от этого — сестрицы Катьки хватило с головой.

Она не грузила любовников своими проблемами и не желала слышать про их.

И вот сегодня Ветров примчался за утешением, а она погладила его по плечу.

И этот эпизод — коротенький, почти незаметный — пробивал какую-то дыру в Люсиной груди.

Она встала, отложив ноутбук, прошлась по гостиной, подошла к окну. Тусклое декабрьское солнце уходило на покой. Еще не было даже четырех часов вечера, а уже начинало темнеть.

Зима как символ смерти.

Архаичная ипостась уходила в глубокую спячку — о, зимняя Люся очень отличалась от летней.

Летом она дышала полной грудью, была готова к любым приключениям, жизнь в ней бурлила, как пузырьки шампанского. Природа манила с неудержимой силой, и почти каждые выходные Люся покидала город, отправляясь навстречу просторам и нехитрым болотным радостям.

Зимой же подступали хандра, леность, бессмысленность бытия.

Возможно, любовь дарит смысл, избавляет от навязчивых вопросов вроде «зачем ты живешь, куда ты идешь, что оставишь после себя». Твои желания становятся кристально ясны, концентрированны, эгоистичны: хочу себе этого мужчину. Только мне. И пусть он хочет меня — только меня.

Мир схлопывается, а реальность сужается, ты замираешь в «здесь и сейчас» и не можешь надышаться переполняющей тебя радостью и жадностью.

Возможно, и так. А может, и нет. Жаль, что в своих теориях она недалеко ушла от болтуна Вешникова.

Коротко усмехнувшись, Люся отвернулась от окна и ничего не поняла.

Яг Коля стоял прямо перед ней с побелевшими от отчаяния и ужаса глазами и